Иван Черных - Школа террористов

Управляющий - такова, видно, должность встретившего нас мужчины, повел Петрунеску на второй этаж, рассказывая на украинском, что сделано за последние дни, женщина заторопилась на кухню, а я остался в гостиной, наблюдая из окна за пассажирами "Мерседеса", улегшимся на траве под дубом и весело о чем-то болтающих. Шофер "Жигулей" из кабины не вышел, а его пассажиры, гаишники, лейтенант и сержант, в форменных рубашках с короткими рукавами, из-под которых выглядывали бугристые бицепсы, направились в дом. Вошли в гостиную и бесцеремонно уселись на диван. За ними явился И Руссу. Саракуца присоединился к компании из "Мерседеса".

Из разговора гаишников, обсуждавших события в Москве, я уловил, что в Молдове вместе с советскими воинами за порядком наблюдают и полицейские, что якобы Снегур высказал одобрение введению чрезвычайного положения и поддерживает ГКЧПистов. Правда, говорили стражи порядка о своем президенте с насмешкой, явно выражая неодобрение его политики.

Управляюший спустился со второго этажа и передал, что Хозяин просит меня и Руссу подняться к нему.

Комната на втором этаже, где в мягком кресле восседал наш босс, была обставлена в стиле Петрунеску - с коврами на стенах и на полу, с дорогой, сверкающей полировкой мебелью. Но я сразу забыл о роскоши, глянув в холодные, не сулящие ничего хорошего глаза шефа.

- Садитесь, - указал он кивком на диван напротив. - Итак, мой любезный подопечный, скажи как на духу, кому ты звонил из телефона автомата? уставился он на меня своим пронзающим взглядом.

- Пытался позвонить, - поправил я шефа, беря себя в руки, стараясь ничем не выдать волнения. - У вас в квартире у меня со Скородумовым состоялся неприятный разговор о подарке Альбины - красных "Жигулях". Он просил отдать их. Я отказал, а потом передумал. Вот и решил позвонить. Но телефон был занят.

- Ты интеллигентный человек и знаешь, что подарки не передариваются, отрубил Петрунеску. - И знаешь - подарок не только Альбины, но и мой. Допустим, ты говоришь правду. Допустим, - повторил он, давая понять, что не верит моему объяснению. - А за что ты убил Хадырке?

- Он напал первым, - этот вопрос я ждал давно и приготовил ответ. - Я застал его за подслушиванием вашего разговора с Михаилом Михайловичем. Вот он и решил не оставлять свидетеля. Он давно хотел разделаться со мной, когда я догадался, что это он убил жену и Петрю Супруне и намекнул ему об этом.

- Почему же ты сразу не доложил мне?

- У вас были свои серьезные проблемы, и я не хотел отвлекать вас...

- Пожалел! - прервал мое оправдание Петрунеску. - Встал и прошелся в задумчивости по комнате.

- Разреши, шеф? - вмешался в разговор Руссу.

- Давай, - снисходительно кивнул босс.

- Этот москаль сразу мне не понравился. Все он врет. Дайте мне его, и через десять минут я вытрясу из него все вместе с говном.

- Подожди. Он ещё не на все вопросы ответил. - Петрунеску остановился напротив меня. - На кого работал Хадырке?

- Не знаю. Говорил, что на большое начальство. И мне предлагал переметнуться. - Для подтверждения я достал из кармана пленку и протянул ему. - Можете удостовериться.

Он взял, повертел в руках. Спросил, не скрывая сарказма:

- И чем же я заслужил такой твоей преданности?

- Вы сами говорили, что у меня другого выхода нет. И действительно, встаньте на мое место...

- Положение незавидное. Но ты прекрасно понимаешь, кто его создал.

- Понимаю. Понимаю и то, что кроме вас, меня никто не вытащит из этой ситуации. Уж коли наши отказались обменять... Потому и служу вам верой и правдой. Разве вы не убедились? Прикажите еще...

- Что я могу тебе приказать, - глубоко и грустно вздохнул Петрунеску. - Нас обложили со всех сторон. И ваши генералы церемониться не станут... Куда хочешь: в Италию, в Америку, в Ирак? Временно, разумеется. Думаю, у власти эти новоиспеченные президенты долго не удержатся. Шторм одной волной не кончается. - Помолчал. - Можно и в Москву, если считаешь, что сможешь оправдаться. Потом мы тебя найдем.

- Куда прикажете или посоветуете, - лицемерно заявил я, подавляя радость при одном слове "Москва". Напрасно бос надеется, что ему удастся вырваться за границу. Я не сомневался, что все пути туда перекрыты. Уж коли самого Амина с его войском нашим спецназовцам удалось обезвредить, то этого спортивного президентишку они прихлопнут, как муху. Но надо не расслабляться, наступает самый ответственный момент. Руссу вон как агрессивно настроен. Лучше всего, конечно, смыться; такие возможности уже предоставлялись и ещё будут, но очень уж хотелось посмотреть, как арестуют моих истязателей и торжествовать над ними победу.

Лицо Ионы Георгиевича смягчилось, и он опустился в кресло.

- Хорошо. Ответь ещё вот на такой вопрос: может ли небольшой пассажирский самолет уйти ночью от перехватчиков и вообще от средств ПВО?

"Вот зачем я ему нужен, - окончательно убедился я, - и зачем он катал меня "Пчелке".

- Трудная задачка. Многое зависит от того, кто будет сидеть за штурвалом пассажирского самолета, от его смекалки и военной подготовки, какой он выберет маршрут для пересечения границы, - решил я не лишать надежды Петрунеску. - А здесь Румыния - рукой подать.

Глаза Ионы Георгиевича лукаво заблестели.

- А ты рискнул бы на такой эксперимент?

- Кто же мне доверит самолет? - прикинулся я простачком.

- А вдруг... К примеру?

- Если к примеру... Почему бы не попробовать. Тактику наших истребителей я хорошо изучал. На летно-тактических учениях умел от них уходить. Да и в конце концов, двум смертям не бывать, как говорят у нас.

- И у нас так говорят, - улыбнулся Петрунеску. И встал. - Что-то хозяйка долго возится. - Он направился к лестнице. Мы спустились за ним на первый этаж.

Хозяйка уже накрывала стол. В гостиной, кроме нее, никого не было.

- Зовить хлопцив, усе готово, - пропела она, почтительно и игриво глянув на Хозяина.

- Крикни, - кивком велел мне Петрунеску.

Под дубом желтых "Жигулей" уже не было, троица из "Мерседеса" и Саракуца играли в карты. Я позвал их, и они не заставили себя ждать.

Петрунеску с нами не обедал, ушел на второй этаж с управляющим и там, видимо, они ели и пили, вели конфиденциальный разговор. Нам не подали даже пива, и обед прошел быстро и скучно, все чувствовали друг к другу недоверие и старались меньше говорить, боясь как бы не сболтнуть чего-нибудь лишнего.

После обеда Петрунеску разрешил всем, кроме старшего из "Мерседеса" и Саракце, отдыхать. Молодцы из ГАИ предпочли холодок под дубом, а я отправился в отведенную нам комнату. Но какой мог быть сон, когда над нами всеми, особенно надо мной, висела опасность? По мере того, как время шло, а никого из моих освободителей не появлялось даже в поле зрения, во мне росло чувство неуверенности и страха. Малейшее осложнение обстановки или нарушения плана босса, со мной церемониться не станут. И помощи ждать неоткуда... Не плохо бы послушать радио, узнать, что происходит в стране, но идти в машину без разрешения шефа, значит, вызвать у него новые подозрения. А он хотя и старается держаться молодцем, все равно заметно напряжен до предела. И лучше его не трогать...