Алексей Богомолов - Легенды первых лиц СССР

Член Политбюро ЦК КПСС, заместитель Председателя Совета министров СССР Дмитрий Полянский в начале 1970-х годов неожиданно оказался под угрозой взрыва глубоководной торпеды. Нет, в его катер никто торпеду не посылал, но тем не менее угроза была самой что ни на есть реальной. Начальник охраны Полянского Евгений Феофанович Носарев вспоминал о случившемся так:

— Я где-то в 1970-м году, когда начальник охраны ушёл по возрасту на пенсию, был назначен начальником охраны Полянского Дмитрия Степановича. Ездить пришлось мне с ним много, и за границей, и по стране. В общем, работа как работа. Я не старался лезть в душу ни к нему, ни к семье, выполнял свои обязанности, то, что мне положено. О семье я должен сказать — что держал он семью строго. Дети у него были прекрасные. И супруга. У некоторых, кто работал на такой же работе, были в семьях всякие неурядицы, которые отражались и на тех, кто обслуживает. У меня за десять лет работы жалоб не было от обслуги, которая там по даче обслуживает, да и я не наблюдал, чтобы как-то нас ущемляли в чём-то или унижали. Отношения были самые деловые, порядочные.

Однажды мы отдыхали на первой Госдаче в Ялте, там был отдел от 9-го управления. Полковник Горшков тогда командовал. А прапорщики охраняли дачу. И вот ночью, в час ночи, прапорщик докладывает мне, что обнаружен какой-то подозрительный предмет у пирса, возле бассейна. Мы пошли с ним, осмотрели, оказалось, что это глубинная торпеда. Но я в торпедах ничего не понимаю, так что, как положено по инструкции, доложил в отдел дежурному, доложил в Симферополь дежурному по УКГБ и в Москву позвонил дежурному по 9-му управлению. Позвонил и в Ялту, в милицию, спросил, есть ли у них специалист, который разбирается в таких устройствах. Они сказали: «Есть, подошлём».

Через час примерно приехали два человека, а она болтается, волной её катает там, большая довольно. Оказалось, это действительно глубоководная торпеда. Они посмотрели, говорят:

— Она боевая. Были тут учения Черноморского флота, и, видно, она не взорвалась. Опасная. Надо её убрать, чтобы её не крутило волной.

Мы взялись все вместе, вынесли её, положили под бетонную стенку у бассейна. Охраняемый обычно вставал в шесть утра и всегда шёл в бассейн купаться. Я дождался, пока он проснётся, доложил обстановку, он меня спросил:

— Кому доложил? Кто знает об этом?

Я рассказал.

— Ну что ж, — говорит, — тогда не пойдём в бассейн, пойдём погуляем по территории.

Пока мы гуляли, подъехал полковник Горшков, доложил, что он также сообщил начальнику управления в Симферополь, в Москву позвонил, ему сказали, что готовится сапёрное отделение, которое приедет заберёт эту торпеду и вывезет. Потом приехал начальник управления, потом приехал какой-то капитан 1-го ранга Черноморского флота. Я не знаю, о чём они разговаривали, он их пригласил к себе, а их нет и нет. И в общем, это длилось до часу дня. С шести утра до часу дня. Только в час дня приехали сапёры, на носилках вынесли, положили в машину, гружённую песком, и взорвали где-то в глухом ущелье. Но Полянский высказал, видно, им своё неудовольствие, что так затянули работу, на целых семь часов…

Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев воду любил и охотно плавал. Владимир Мусаэлян, его личный фотограф, отвечая на вопрос, занимался ли спортом Леонид Ильич, вспоминал интересный случай:

— Специально — нет. Но плавал много. На даче и в Завидово были небольшие бассейны. А в Крыму в море по два часа плавал, без перерыва. Охранники замерзали, вылезали по очереди в лодку греться, а он — нет (за ним всегда плыли два охранника и лодка — не дай бог, чтоб чего не случилось). Вот на фотографии в бассейне, он — уже пожилой, ему в последние годы стали надевать спасжилеты, на всякий случай, чтоб не ковырнулся в воду. А вот он с Вилли Брандтом в бассейне, это в Крыму было. Брандт не собирался с ним в бассейне плавать, это Брежнев ему предложил. Тот стал отнекиваться, сказал, что у него плавок с собой нет. «Я дам вам плавки», — и они пошли в бассейн. В ФРГ потом все возмущались: как это так, Брандт позволил себе залезть в бассейн с генсеком.

Брежнев любил прогулки на катере и при случае мог сам управлять судном. Об одном таком случае, который произошёл в мае 1973 года в Завидово и пощекотал нервы пассажирам катера, вспоминал переводчик Виктор Суходрев:

— К причалу был пришвартован небольшой катер. За руль уверенно сел Брежнев. Рядом с собой усадил Киссинджера. Механик-водитель и я устроились на заднем сиденье.

С первых секунд плавания мне стало ясно, что этот катер — очередное чудо советской конструкторской мысли. Брежнев вёл его лихо: гнал на максимальной скорости, закладывал резкие виражи, от которых фонтаны брызг обдавали почему-то именно меня. Несколько раз, не снижая скорости, проносился через заросли камыша. Словом, ощущения были не для слабонервных…

Киссинджер в своих воспоминаниях также писал об этой поездке, но по одной лишь ему известной причине написал, что за штурвалом судна находился не Брежнев. В действительности же и тогда, и в ряде других эпизодов, особенно в Крыму, Леонид Ильич с удовольствием лично катал по водным просторам своих гостей.

Вообще с Крымом, где любили отдыхать советские руководители и их высокие гости, связано довольно много приключений на воде. Владимир Кузнецов, с которым мы уже встречались на страницах этой книги, однажды был начальником охраны важного для нашей страны гостя с Ближнего Востока. В то время отношения у нас с Ираном были замечательными, иранский шах трижды бывал в СССР, а тут решил послать к нам своего сына — надежду и опору государства. Владимир Кузнецов вспоминает некоторые детали этого визита:

— В середине 1970-х годов к нам приезжал с визитом сын иранского шаха Мохаммеда Реза Пехлеви. Было ему в то время лет пятнадцать. Реза Кир Пехлеви был старшим сыном и считался наследником престола. Побывав в Москве, он отправился в Крым, где для него был запланирован отдых в Мисхоре. А когда мы туда приехали, уже вечером, ко мне приходит министр, сопровождавший принца. Приходит крайне удручённый и говорит: «Всё, завтра мне голову отрубят.

Я забыл взять с собой из Тегерана штандарты, которые крепятся на крыло автомобиля». Выяснилось, что у шаха — свой штандарт, у принца свой. А тот, который был установлен на «ЗиЛе», перевозившем наследника, от большой скорости несколько поистрепался.

И министр говорит мне: «Владимир, а ты можешь открыть воздушное пространство и посадить в Крыму наш самолёт, который привезёт штандарты?» Тут я, конечно, вспомнил Штирлица, который спрашивал себя: «Кем они в Москве меня считают?» Но помогать так помогать… Позвонил своему заместителю, дал указание обеспечить приземление самолёта. Через час из Тегерана вылетел «Боинг-707», который вёз эти штандарты. На аэродроме его встретили, затем прямо на рулёжной дорожке из окна пилотской кабины на верёвке был спущен свёрток со штандартами, а самолёт развернулся и улетел обратно в Иран. Потом я спросил министра, за чей счёт гоняли самолёт к нам. Он ответил, что за его собственный, поскольку за лишний реал из казны ему могли бы не только руку, но и голову отрубить.