Норман Дэвис - Белый орел, Красная звезда

Идеологические противоречия усугублялись исторической традицией. Россия и Польша враждовали исстари. Русские видели в Пилсудском наследника польской шляхты, захватившей Москву в 1611 году, правившей Киевом до 1662-го, и преуспевшей только в сборе податей и мятежах. Поляки же видели в Ленине нового царя, чьей единственной идеей было восстановление своего господства. В феврале 1919 года и Польша и Россия находились в младенческом состоянии, одна в возрасте шестнадцати месяцев, другая лишь на четыре месяца старше. Обе находились в состоянии постоянного беспокойства, едва переводили дыхание, и легко впадали в крик. С точки зрения более старых членов европейской семьи, оба ребенка не должны были прожить долго. Советская Россия рассматривалась консервативными кругами как выкидыш, чье продолжающееся существование казалось необъяснимым злоключением; Польша смотрелась хворым подкидышем, неспособным к энергичной, независимой жизни. Советские и польские лидеры, обиженные таким мнением, отвечали грандиозными программами экспансии, одни планами неизбежной мировой революции, другие схемами территориального расширения. Эти намерения не могли не столкнуться. Конфликт идей более взрывоопасен между близкими соседями, чем между дальними знакомыми. На советской территории находилось около 800 000 поляков - солдат, заключенных, ссыльных. В свою очередь, многие польские граждане сочувствовали большевистским идеям, особенно неспокойный пролетариат Варшавы и Лодзи. Две идеологии боролись за умы соседствующих народов, все еще не имевших установленных границ.

Напряжение усиливалось политической изоляцией. В этот период Советская Россия рассматривалась в мире как случай политического бешенства и каждый контакт с ней считался опасным. Польское правительство не было уверенно, считаются ли контакты с Советами хорошим тоном. Германский Обер-Ост перекрывал прямое сообщение между ними. Не было ни торговли, ни телеграфа, ни железнодорожного сообщения. Варшава могла общаться с Москвой по примитивной радиосвязи, использование которой было далеко от конфиденциальности, да и работала она не стабильно. За четыре месяца, предшествовавших вспышке враждебных действий, не было установлено никакого реального диалога, хотя и предпринято несколько попыток. В октябре 1918-го, перед провозглашением независимости Польши, советский нарком иностранных дел Чичерин предложил направить своего посла в Варшаву [13] Dokumenty i Materiały…, т. I, №286, 29 окт. 1918. . Его выбор пал на Юлиана Мархлевского. Диалог, возникший с Василевским, первым польским министром иностранных дел был отмечен полным отсутствием доверия. Василевский отказывался обсуждать вопросы дипломатии, до тех пор, пока руководитель миссии Регентского Совета в Москве, Александр Ледницкий не будет освобожден из тюрьмы [14] там же, т.II, №12, 26 ноября 1918, №20, 4 дек. 1918, №30, 22 дек. 1918. . Затем он высказал возражения против наличия польских подразделений в Красной Армии, особенно в отношении их использования против Самообороны в Вильно [15] там же, т.II, №37, 30 дек. 1918. . Чичерин, в свою очередь, указал на присутствие польских подразделений в российских белых армиях и выразил протест против хладнокровного убийства в Польше делегации советского Красного Креста [16] там же, т.II, №49, 8 янв. 1919. . Эта делегация, руководимая польским коммунистом Брониславом Весоловским, прибыла в Варшаву 20 декабря, чтобы обсудить вопросы репатриации российских военнопленных, оставшихся после мировой войны. Ее члены были сразу арестованы по подозрению в ведении подрывной пропаганды и формально были высланы из страны. На последнем этапе их следования к демаркационной линии польские жандармы выволокли их из повозки, в которой они ехали, отвели в лес и расстреляли. Весоловский и три его спутника погибли; но один человек смог сбежать, притворившись мертвым и сообщил подробности Чичерину. Этот инцидент, произошедший 2 января 1919 года, испортил шансы двух других миссий - советской торговой делегации, руководимой бывшим членом польской социалистической партии Винцентом Ястржембским, и польской политической миссии, руководимой Александром Венцковским, которая не смогла достичь Москвы до начала военных действий. Венцковский вручил Чичерину письмо от польской социалистической партии с предложением провести свободные выборы на пограничных территориях [17] там же, т.II, стр.172 . Когда же Чичерин согласился, предложение было неожиданно отозвано. Вероятно, оно не было одобрено Пилсудским. Пять месяцев нерегулярных переговоров, ни к чему не привели, даже к установлению дипломатических отношений. Венцковский вернулся домой 25 апреля с пустыми руками.

Арена, на которой должна была вестись польско-советская война, кажется раем для генералов. Восточная часть Североевропейской равнины обладает множеством возможностей для упражнений в военном искусстве, и при этом лишена серьезных препятствий для передвижения армий. На запад от Урала по горизонтальной оси нет никаких природных барьеров. В действительности же это “рай для дураков”: величайшие полководцы, которые рискнули испытать здесь свою судьбу, включая Карла XII и Наполеона Бонапарта, потерпели поражение.

Определенные участки этой территории, безусловно, менее благоприятны для маневров, чем другие. Северные окраины представляют собой послеледниковый озерный край, протянувшийся на 1000 километров от Мазурских болот под Варшавой до Валдая вблизи Москвы. Земля здесь покрыта тысячами мелких озер, разделенных поросшими сосняком моренами. Большие армии вынуждены огибать эти формации, и после их разделения выясняется, что поддерживать связь между различными частями войска довольно трудно (см. карту, рис. 2).

В центре находится 150 тысяч квадратных километров Полесья, так называемые Припятские болота. Вопреки распространенному убеждению, это вовсе не непроходимые трясины, а обширный речной край с бесчисленными ручьями, прудами и каналами, перемежающийся пышными лугами, березовыми рощами и зарослями ивняка. Песчаные пустоши, поросшие карликовой сосной, дубравы, солончаки и торфяники дополняют разнообразие. Это прекрасный край для утиной охоты, но не для армейских маневров. Поселения редки, источники снабжения скудны, а дороги с твердым покрытием отсутствуют.

По обе стороны Полесья тянутся две возвышенности. Нигде высота не превышает 360 метров, но этого достаточно, чтобы существенно изменить вид местности. Длинные плоскогорья рассекаются широкими реками. Солдат, совершающий многочасовой марш от одной низкого гребня до другого, с которых виден бескрайний горизонт, лишь изредка встречает на пути кучки деревянных изб, притулившихся к полоскам пашни. Есть тут огромные области лесов и кустарника, таких, как Беловежская Пуща, древняя и первобытная, настоящее “звериное царство”, где свободно бродят волки и зубры. К северу от озер и Полесья тянется железная дорога и тракт от Варшавы до Москвы, через Брест-Литовск, Минск, Борисов и Смоленск. Южная зона, между Полесьем и Карпатами, тянется от Вислы до Днепра, охватывая Краков, Львов и Киев. Любая армия, идущая из Польши в Россию, непременно предпочтет идти через одну из этих возвышенностей. Ей придется прошагать 650 километров, чтобы достичь Смоленска или Киева. Русская армия, двигающаяся в Европу, должна будет совершить такой же утомительный марш, прежде чем достигнет первых крупных польских городов.