Array Коллектив авторов - Королевский двор в Англии XV–XVII веков

Шотландские слуги спальни болезненно реагировали на любые, даже самые незначительные выпады в свой адрес. В сентябре 1605 г. Джон Марри доложил королю, что шотландцы спальни осудили один пассаж в пьесе «Estward Ное» и требовали наказать ее автора. Подобные петиции были также направлены Сесилу и лорд-камергеру. Смысл пассажа заключался в том, что, по мнению одного из героев пьесы, шотландцы, хотя и являются самыми лучшими друзьями англичан во всем мире, но лучше всего держать их подальше от Англии [574].

Особое возмущение шотландцев вызвала речь Кристофера Пиггота в парламенте 1607 г. с обвинениями в их адрес. Один из королевских спальников, Джон Рамзи, доложил об этом королю и потребовал арестовать оратора, что и было сделано [575]. Бэкон выступил с ответом, утверждая, что шотландцев, за исключением королевского окружения, было не столь много при дворе [576]. Но проблема была не в количестве, а в том, что они пользовались непропорционально большим преимуществом в аккумулировании королевской щедрости и реализации королевской воли.

Особое неприятие по отношению к шотландцам проявляли те англичане, кто либо был вынужден оставить свои должности в их пользу, либо те, кому они преградили продвижение ко двору. Джон Хоулз, один из таких англичан, считал, что именно с приходом «бедных и голодных шотландцев… начала угасать слава английского двора». Из-за шотландцев, по мнению Хоулза, двор покинули лучшие из джентри, «презирая их соседство», что привело к ослаблению той связи между двором и графствами, которая существовала во времена Елизаветы [577].

Чрезмерная щедрость короля по отношению к шотландцам и их привилегии стали поводом для провала унии в парламенте. Тот же Джон Хоулз, один из наиболее активных ораторов парламента 1610 г., объявил королевский двор «причиной всего». Он особенно нападал на шотландцев, которые монополизировали спальню и придворный патронаж. Хоулз предложил разделить штат спальни поровну между нациями [578].

Сам Хоулз являлся представителем того поколения джентри и горожан, которое было отторгнуто Яковом I ради сохранения положения шотландцев. В рамках тюдоровской традиции они рассматривали государственную и придворную службу как высшую форму гражданского призвания, в которой совмещались личные выгоды и государственные интересы [579]. Апеллирование к своему служебному опыту и достойному происхождению не помогло Хоулзу закрепиться при новом дворе.

Причина разрыва между «двором» и «страной» кроется не столько лично в Якове I и его предпочтении своим соотечественникам, сколько в специфической консервативности придворной машины, ограниченности ее ресурсов, ее корпоративной замкнутости. Ограниченное предложение придворных и государственных постов рождало ажиотажный спрос, а решающими факторами в выборе из нескольких кандидатов являлись патронатно-клиентные связи, подкрепленные соответствующими средствами. Включение нового шотландского элемента еще более сократило предложение, а замкнутость спальни ориентировала потоки, питающие фонтан королевской щедрости и исходящие от него, в одном направлении.

В этой связи выдвижение на первые роли в системе придворных патронатно-клиентных отношений камергера спальни Роберта Карра и его назначение на пост лорд-камергера двора (июль 1614 г.) может рассматриваться как негативное персонифицированное решение проблемы унии: шотландский фаворит, формальный и неформальный лидер королевской палаты должен был стать при дворе покровителем и англичан, и шотландцев. К тому же Яков I сознательно подталкивал его к союзу с кланом Говардов. Назначение Роберта Карра лорд-камергером хаусхолда ставило его в один ряд с ведущими министрами государства. Формальный придворный должностной статус наполнялся реальным политическим содержанием.

Яков I заявил, что он передал этот пост Карру как самому близкому другу, которого «он любит больше всех живущих» на земле. Яков I сознавал значение должности и то, какую роль был призван играть его фаворит, когда писал о том, что «все придворные милости и должности проходят через него как лорд-камергера» [580].

Кроме того, после смерти Р. Сесила Р. Карр фактически стал выполнять обязанности госсекретаря, распоряжаться личной королевской печатью. Карру была переадресована вся иностранная корреспонденция. Он также контролировал деятельность комиссии, которая ведала функциями лорд-казначея [581].

Известно, что Карр появился при дворе в 1607 г. и быстро завоевал расположение короля, присягнул сначала камер-юнкером, а вскоре был назначен камергером королевской спальни. Он заменил в качестве королевского фаворита англичанина графа Монтгомери. Возможно, это была своеобразная реакция Якова I на провал унии в парламенте [582]. Весной 1611 г. Карр принял титул виконта Рочестера и стал первым из шотландцев, получившим право заседать в английском парламенте. Некоторые современники считали, что уже осенью 1611 г. он имел больше влияния, чем лорд-казначей. Это проявлялось в его большей популярности у просителей королевской милости, чем Сесила [583]. Ему же принадлежит ведущая роль в срыве политики Сесила по заключению Великого контракта.

Кроме того, как известно, Карр внес серьезный разлад в королевскую семью, противостоя королеве и принцу Генри. Не случайно временные примирения между ними воспринимались как события, значимые для внутренней политической стабильности [584].

Карр, чьи возможности при жизни Сесила (до 1612 г.) были ограничены, стал своего рода «козырной картой» в придворной партии, или, как выразился немецкий историк Гебауэр, «прагматической партии», состоящей из одного человека [585]. Не обремененный политическими установками, он создал ситуацию, когда тактическая победа фракций зависела от того, кто переманит фаворита на свою сторону. Карр мог предоставить своим союзникам больше преимуществ. Показательной стала борьба фракций за освободившийся пост государственного секретаря. Первоначально Карр склонялся в пользу парламентского оппозиционера Невила, за которым стояли протестантские лидеры графы Пемброк и Саутгемптон. При данном раскладе Карру отводилась роль посредника между королем и парламентом. Это давало бы фавориту возможность проявлять политическую активность, стать самостоятельной политической фигурой. К тому же, в этот период его стали воспринимать в обществе как защитника протестантов при дворе короля [586]. Но подобный расклад не устраивал, прежде всего, Якова I, которому нужен был верный слуга и исполнитель его воли, а не новый политический лидер. Яков I стал активно подталкивать Карра к союзу с Говардами, чему способствовала любовная связь фаворита с леди Эссекс, дочерью графа Саффолка, и спор с Пемброком за пост шталмейстера.