Коллектив авторов - Веселие Руси. XX век. Градус новейшей российской истории. От «пьяного бюджета» до «сухого закона»

Да, время, когда импульсы самобытной народной жизни достигали снизу только до уровня уездисполкома, должно было безвозвратно пройти. К осени 1919 года, ввиду непосредственной деникинской угрозы, саратовское руководство взялось было за искоренение всяческой вольницы и в том числе самогонки самыми революционными методами. Из сохранившегося списка расстрелянных карательным отрядом некоего Черемухина, наводившего грозу в Балашевском, Аткарском и других уездах Саратовской губернии, из 127 казненных, наряду с расстрелянными за вооруженную борьбу против советской власти, грабежи совхозов и прочее, 13 человек было поставлено к стенке за самогоноварение, будучи уличенными на месте преступления или по навету [414]. Радус-Зенькович высоко оценил деятельность отряда Черемухина. Мятежи были подавлены, крестьянство умиротворено, потек хлеб по разверстке, словом, было о чем доложить в Москве предстоящему IX съезду партии. И здесь у нас появляется возможность, и даже необходимость разбавить самогон более изысканными напитками, проще говоря, наше исследование зовет нас подняться дальше вверх по общественной лестнице.

Согласно рапорту контролеров-инструкторов начальнику отдела заградительных отрядов Главуполнаркомпрода от 24 марта 1920 года, 17 марта из Саратова в Москву по Рязано-Уральской железной дороге вышел поезд, в составе которого находились отдельные вагоны 1 класса с товарным прицепом, в которых комфортно расположились член РВСР С.И.Гусев, начальник особых отделов Юго-восточного и Кавказского фронтов Н.А.Скрыпник, известный Радус-Зенькович и их многочисленная свита. На станции Хоботово Тамбовской губернии после продолжительного скандала вагоны были осмотрены агентами заградотряда на предмет незаконного провоза нормированных продуктов. Разумеется, их там оказалось предостаточно – окорока, мясо, мука, колбасы, крупа, консервы и в числе прочего внушительная корзина с тремя десятками бутылок спиртного.

В ответ на законное замечание Гусев обозвал начальника заградотряда дураком, мол, «не стану с больше с тобой разговаривать, потому, что ты не знаешь, у кого можно осматривать и отбирать. Я везу себе манную крупу, так как я больной» [415]. Тут к разговору присоединился и Радус-Зенькович, который «как врач» засвидетельствовал, что Гусев действительно больной и в доказательство почему-то показал удостоверение члена ВЦИК за № 45, где, однако, ничего не было сказано, что тов. Радус-Зенькович действительно есть врач, как отмечено в рапорте [416]. Короче, скандал вышел большой, вызвавший после резонанс в ЦК РКП(б), но тогда 30 бутылок с закуской так и уехали в Москву на съезд партии.

А в столице и без провинциальных гостинцев имелись свои застарелые проблемы. В феврале 20-го года комендант Кремля балтийский матрос Мальков вдруг запросился у секретаря ЦК Н.Н.Крестинского перевести его в Петроград или отпустить на фронт. Заявление Малькова разбиралось на заседании Оргбюро 1 марта, где выяснилось, что комендант умудрился поссориться с сестрой Троцкого и женой Каменева – О.Д. Каменевой, а также вызвал неудовольствие и у самого Троцкого. Товарищ Каменева стала всюду порочить Малькова, утверждая, что тот, де, пьет горькую, кремлевским барышням от него проходу нет и т. п. Бравый матрос пытался защищаться, говорил, что никогда не пил, ссылался на прошлый год, когда он тому же Оргбюро предлагал ликвидировать кремлевские винные погреба. Кстати, тогда на это возражал член бюро Сталин: «А что жэ будут пит кавказцы?» – спросил он. Погреба были спасены, но Мальков все-таки был вынужден отправиться на фронт [417].

Да, новые хозяева Кремля, кавказцы и не только они, имели возможность отведывать изысканных вин и коньяков, а не потреблять ужасную сивуху, которой разговлялся простой народ. Но и у того в процессе революционной борьбы потребности подтягивались до идеалов равенства и справедливости.

На юг, – призывало командование Красной армии, – добить гидру контрреволюции! – Даешь юг!.. – мечтательно отзывались красноармейцы. Осенью 1920 года Крым был взят, Врангель изгнан, белая армия добита, победители стали пить молодое крымское вино и выдержанные сорта. Информационная сводка крымского обкома партии за период ноября-декабря отмечала: «Особенно со стороны кавчастей часты случаи разгрома винных погребов, что вынудило власть в некоторых местах выдавать «винные пайки» красноармейцам во избежание разгрома погребов» [418].

Но идеалы на то и есть идеалы, чтобы, оставаясь недостижимыми, вечно понуждать человечество к совершенствованию. Даже дойдя до крайних берегов не нашла полного равенства рабоче-крестьянская армия. Ответственному работнику Наркомата по делам национальностей М.Х.Султан-Галиеву пришлось в Крыму быть свидетелем сцены, как командир отряда, весь красный от вина, отдавал какие-то бессвязные приказы красноармейцам. Те не слушались и перебранивались: «Ты сам во как выпил, а нам только по две кружки досталось», – укоризненно и возбужденно говорили ему красноармейцы. «Как мы потом выяснили, – возмущался Султан-Галиев, – они требовали себе еще по стакану вина» [419].

Да, Крым был жемчужиной, и не только в императорской короне, его достоинства вполне оценили и члены новых знатных фамилий. Речь пойдет о Дмитрии Ильиче Ульянове, как понятно, родном брате всесильного кремлевского диктатора. В конце 20 – начале 21 года Дмитрий Ильич подвизался в Крыму по санаторному делу, а также в качестве члена обкома и ревкома Крыма. А 7 мая 1921 года в повестке заседания президиума обкома возник пункт № 3, который кратко гласил: «Слушали: О тов. Ульянове». Что же о нем?

«Постановили: Поручить тов. Артемову собрать материал о случае появления тов. Ульянова в нетрезвом виде и выступлении на общем партийном собрании и представить областкому на предмет направления в ЦК. Довести об этом до сведения пленума обкома» [420]. 8 мая пленум обкома по тому же вопросу о товарище Ульянове постановил: «Заявление и все имеющиеся материалы о тов. Ульянове переслать в контрольную комиссию ЦК. Просить ЦК о немедленном его отзыве» [421].

Выпивки, да и манифестации в нетрезвом виде были не в диковинку в крымской парторганизации и в случае с поспешным обличением Дмитрия Ильича, как видно, сыграло роль то, что крымскому руководству было не совсем ловко в присутствии родни самого Ленина и пьяный запой его братца пришелся как нельзя кстати, чтобы быстро от нее избавиться. Впоследствии младшему Ульянову пришлось довольствоваться только кремлевскими погребами, будучи на службе в сануправлении Кремля.

Но довольно! Хватит собственным тенденциозным подбором отдельных эпизодов пытаться искажать монументальный образ течения великой социальной революции. Пора переходить на деловую основу изучения истории с объективных позиций, опираясь не на оговоры завистников и домыслы праздных людей, а уповая на совершенство политического сыска и точно поставленную государственную информацию. Такая возможность сейчас, слава Богу, имеется. Любители истории, да и сами историки еще довольно смутно представляют себе, какие сокровища продолжают хранить архивы нашей многоликой политической полиции. В силу особенностей своей профессии и обширных обязанностей, наложенных на них новым общественным строем, чекисты незримо всегда оставались самыми компетентными и добросовестными несторами советского общества.