Андрей Медведев - Подлинная история русского и украинского народа

В августе 1914 года, как только началась Первая мировая вой на, австрийские власти принялись за борьбу с неблагонадежными русскими галичанами. Еще задолго до войны австрийская жандармерия составила подробные списки лиц «неблагонадежных в политическом отношении». В специальные таблицы заносились данные — имена, фамилии, семейное положение, род занятий, а в отдельную графу номер восемь вписывали «более подробные сведения» о неблагонадежности, то есть в чем человек подозревается или чем доказывается его вина. И вот такими доказательствами преступных умыслов были, например, поездки в России, симпатии к русским кандидатам на выборах, могли и просто написать «русофил». За русских, читаешь на русском? Виноват. То есть это то, что потом Оруэлл в своем романе «1984» назовет словом «мыслепреступление». Из воспоминаний, переживших геноцид [43] Илья Тёрох. Этапы украинизации. Свободное слово Карпатской Руси. 1960. № 9/10. :

«Мобилизация началась 31 июля 1914 г. В ночь с 30 на 31-е были арестованы депутат парламента доктор прав Д. А. Марков, юрист, также доктор прав Кирилл Сильвестрович Черлюнчакевич, бывший адвокатом на процессе Бендасюка. В эту же ночь была арестована Наталия Юлиановна Несторович, руководительница женского пансиона в Перемышле, автор газетных очерков по русской литературе. Первых двух ждал процесс о государственной измене, так называемый Первый Венский, а девушку — концентрационный лагерь Талергоф. За арестом первых троих последовал массовый террор против русских галичан. Хватали как подозрительных всех, кого можно было заподозрить в каких-либо симпатиях к России, русской культуре — достаточно было когда-то побывать в России, быть членом читальни Общества им. М. Качковского, читать русскую газету, а то и просто слыть русофилом или назвать свой, родной язык russische Sprache. Иногда, чтобы прослыть шпионом, достаточно было посмотреть на проходившие войска — так был заколот стоявший в своем саду крестьянин Григорий Вовк, в селе Бортниках жандармы арестовали и увели четырех 10-летних мальчиков за то, что они смотрели на проезжавший поезд».

Уже 1 августа 1914 года, в первый же день войны, только во Львове по составленным заранее спискам было арестовано 2000 человек. Свидетельство очевидца:

«Арестованных водят из тюрьмы в тюрьму группами, и по пути на улицах городов их избивают натравленные толпы подонков и солдатчины. В Перемышле озверелые солдаты изрубили на улице большую партию русских людей. За арестованных и избиваемых русских священников добровольно заступаются епископы католики: польский и армянский, а униатские епископы во главе с Шептыцким, несмотря на просьбы жен и детей, отказывают в защите своим русским галицким священникам. Этого нужно было ожидать: они же их предали на убиение» [44] Илья Тёрох. Указ. соч. .

Все тюрьмы оказались переполнены. Местное полицейское начальство попросило, чтобы заключенных позволили увезти в другие учреждения. Их и правда вскоре увезли, в первые в Европе концентрационные лагеря Терезин и Талергоф. Первые в Европе концлагеря были построены для русских, не желавших признавать себя украинцами. Это многое объясняет даже в сегодняшнем отношении европейцев к событиям на Украине. Пережившие эту бойню русские люди в 1925 году во Львове издали книгу, ее назвали «Талергофский альманах. Пропамятная книга австрийских жестокостей, изуверств и насилий над карпато-русским народом во время всемирной войны 1914–1917 гг». О том, как содержались люди в Талергофе, там написано немало. Приведу лишь одно из свидетельств.

Лагерь Талергоф

«Сюда были депортированы жители Галиции и Буковины, симпатизирующие или предположительно симпатизирующие России, высланные из Галиции по заявлениям поляков и украинофилов. Всего через Талергоф с 4 сентября 1914 года до 10 мая 1917 года прошло не менее 20 тысяч пророссийски настроенных галичан и буковинцев, только в первые полтора года погибло около 3 тысяч заключенных. Первый транспорт в составе 2000 человек обоего пола прибыл 4 сентября 1914 года из Львова. Четверо суток держали людей под открытым небом, окружив узников живым кольцом жандармов и солдат. Заключенными были, по свидетельству священника Феодора Мерены, пережившего Талергоф, люди разных сословий и возрастов. Были там священники, прелаты, адвокаты, судьи, доктора, преподаватели, частные и государственные чиновники, учителя, крестьяне, мещане, псаломщики, писатели, студенты, актеры, военные судьи, военные священники — все русские галичане, за исключением незначительного процента румын, цыган, евреев, поляков, мазепинцев и 3 блудниц из Перемышля… По возрасту Талергофская публика была также весьма разнообразна, начиная почти столетними стариками (прелат Дольницкий 94 л.) и кончая грудными младенцами. В отхожие места интернированные сопровождались конвоем. Не было тут различия между мужчинами и женщинами. Естественные потребности отправлялись по команде, а не успевших справляться прокалывали штыками…» [45] Василий Ваврик. Терезин и Талергоф.

Лагерь Терезин

Бессудные расправы над арестованными стали обычным явлением. Человека могли расстрелять, заколоть штыком, могли отдать на расправу озверевшей толпе «патриотов», которые желали расправиться с «московским шпионом». Патриоты были такими же русскими людьми, только отказавшимися считать себя русскими. Австрийская армия напрямую принимала участие в карательных акциях в селах. Священник Иосиф Яворский вспоминал:

«Армия получила инструкции и карты с подчеркнутыми красным карандашом селами, которые отдали свои голоса русским кандидатам в австрийский парламент. И красная черточка на карте оставила кровавыя жертвы в этих селах еще до Талергофа. Вы сами помните, что когда в село пришел офицер, то говорил вежливо, но спросив название села и увидев красную черточку на карте, моментально превращался в палача. И кричал немец или мадьяр — Ты рус? А наш несчастный мужик отвечал: Да, русин, прошу пана. — И уже готовая веревка повисла на его шее! Так множились жертвы австро-мадьярскаго произвола. Но вскоре не хватило виселиц, снурков, ибо слишком много было русскаго народа. Для оставшихся в живых австрийская власть приготовила пекло, а имя ему — Талергоф!» [46] Временник. Научно-Литературные записки Львовского Ставропигиона на 1935 г.

Узники Талергофа