Борис Акунин - Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова

Возникла ситуация, в которой Москва по-прежнему нуждалась в помощи Крыма для борьбы с Литвой, а ханству эта дружба стала ни к чему. Пока не умер Иван Васильевич, которому хан Менгли-Гирей был многим обязан, мир сохранялся, но перед Василием у крымского властителя никаких моральных обязательств не было.

Сигизмунд Литовский слал хану щедрые дары, стараясь переманить его на свою сторону. То же самое следовало сделать и Василию – ведь его казна была намного богаче. Но помешала скупость. Москва слала подношения и хану, и всем видным мурзам, но такие жалкие, что татары обижались. Сигизмунд давал больше, да еще согласился принять от хана ярлык – то есть как бы признать себя крымским вассалом. Денег этот жест не стоил, и король, должно быть, не придавал ему особенного значения. Сигизмунд ссылался на византийский прецедент: откупались же василевсы от варваров, не считая это для себя зазорным? Этот политический трюк сработал. Крымцам показалось правильней грабить земли не исправно платящего литовского данника, а скупого северного соседа.

Конечно, в последующие годы от крымских набегов доставалось и литовцам, но главной мишенью разбойных нападений отныне становится Русь.

Первое зловещее предзнаменование новой беды случилось летом 1507 года, когда какие-то крымские мурзы напали на южные русские области. Силы были, видимо, небольшие, и московские воеводы отразили удар, а захваченных пленников отбили. Но начало вражде было положено.

На сторожевой окраине. С. Иванов

А в 1512 году на те же области напали уже сыновья самого Менгли-Гирея и, что хуже, беспрепятственно ушли с добычей. Никаких карательных мер за эту агрессию не последовало – руки Василия были связаны очередной литовской войной.

Это было большой ошибкой. Теперь крымские набеги стали постоянными.

Периоды обострения сменялись затишьями, когда шел активный торг: кто перекупит крымцев – Москва или Литва. Раз за разом Сигизмунд оказывался щедрее, и хищные орды шли грабить Русь. Так было в 1516 и в 1517 годах.

Однако настоящая беда пришла, когда два ханства, Крымское и Казанское, договорились объединить свои силы. Произошло это после очередного поражения московской политики в Казани, где в 1521 году власть захватил Сахиб-Гирей, родной брат нового крымского хана Мехмед-Гирея.

Братья соединили войска близ Коломны, и произошло то, что Карамзин называет «самым несчастнейшим случаем Василиева государствования». Русская армия под предводительством князя Дмитрия Бельского была разбита. Татары шли прямо на Москву. В этой тяжелой ситуации Василий поступил так же негероически, как в 1480 году его отец: бросил столицу на мужа сестры, крещеного татарского царевича Петра, а сам отступил в безопасное место.

Гиреи штурмовать крепкие городские стены не собирались, но и уходить не торопились. Они разоряли окрестности Москвы, охотились на людей, чтобы угнать их в неволю. Великокняжеский казначей привез в татарский стан богатые подношения, чтобы умилостивить Мехмед-Гирея. Тот сказал, что уйдет, только если получит от Василия письменное обязательство данничества. Только через две недели затребованную грамоту доставили, и тогда победители неторопливо отправились восвояси.

Такой беды от татар на Руси не бывало со времен нашествия Едигея в 1408 году. Летопись пишет, что в рабство угнали 800 тысяч русских, и хоть это несомненное преувеличение, однако людей действительно пропало очень много. Казанцы продавали своих невольников в Астрахани, крымцы – в Кафе.

Еще горше был позор: государь «Третьего Рима» признал себя подданным крымского хана, который, в свою очередь, был вассалом турецкого султана!

А дальше произошел совершенно поразительный эпизод, который с большим удовольствием пересказывают отечественные историки.

От Москвы татары пошли к Рязани, где воеводствовал уже знакомый нам Иван Симский-Хабар, человек отважный и предприимчивый, переведенный из Нижнего Новгорода на новое место службы. Он запер перед Мехмед-Гиреем ворота. Хан возмутился: как же так, ведь твой государь признал мое верховенство? Хабар выразил сомнение, что такое возможно. Ему сказали: приезжай в наш лагерь и посмотри сам. Воевода ехать отказался, но пообещал покориться, если ему привезут грамоту и он убедится в ее подлинности. Татарам были очень нужны запасы продовольствия, хранившиеся в Рязани, поэтому они отправили государеву присягу Хабару, чтобы он не упрямился, а сами встали перед воротами, ожидая, что их сейчас откроют. Вместо этого со стен ударили пушки, и орда в панике рассеялась. Без осадных орудий взять город было невозможно, и татары убрались в степь, а злосчастный документ остался у русских. Так было аннулировано юридическое последствие проигранной войны.

На следующий год, боясь, что нашествие повторится, Василий собрал огромное войско и встал на Оке, но крымцы не любили нападать на подготовленного противника и в поход не вышли. Однако последствия все равно были печальными: из-за опасения за южную границу Василию пришлось заключить с Литвой менее выгодный мир, чем рассчитывала Москва.

Вскоре после потрясений 1521–1522 годов татарские дела несколько изменились к лучшему, но произошло это не по заслуге Василия, а по счастливой для Руси случайности.

Татарский мир не был единым. Объединение сил – казанцев и ногайцев, как в 1506 году, или казанцев и крымцев, как в 1521-м – никогда не бывало прочным. (В конечном итоге именно по этой причине централизованное русское государство и одолело татарские царства одно за другим.) В 1523 году Мехмед-Гирей вместе с ногайской ордой пошел походом на Астраханское ханство. Город они взяли, захватили богатую добычу, но после победы ногайские мурзы заманили крымского хана и его сына-наследника в западню и обоих убили. Затем ногайцы устремились в Крым и разорили весь полуостров. На некоторое время Крымское царство ослабело, и Москва получила передышку.

Надо отдать Василию должное – он сумел воспользоваться выгодной ситуацией. Сначала не поддался на вымогательство нового крымского царя Саадат-Гирея, обещавшего прочный мир за выплату мзды в 1800 рублей. Деньги были совсем небольшие, но русские, хорошо осведомленные о татарских событиях, знали, что крымцы сейчас неопасны.

В том же 1523 году Василий снарядил карательный поход на Казань, оставшуюся в одиночестве. Помимо обычного грабежа и разорения татарских владений русские построили на реке Суре, всего в 200 километрах от Казани, крепость Васильев-Новгород (впоследствии Васильсурск), чтобы и в будущем иметь плацдарм для подобных экспедиций. Здесь Василий проявил необычную для него предусмотрительность, впоследствии, уже во времена Ивана IV, облегчившую Москве окончательное покорение Казани.