Борис Акунин - Между Азией и Европой. История Российского государства. От Ивана III до Бориса Годунова

От казни изменника спасло только то, что он отрекся от католичества и вернулся в православие. Однако больше чем на десять лет Михаил Глинский исчезает со сцены: князя держали в заточении. Вновь его звезда взошла только в 1526 году, когда Василий, женившись на Елене Глинской, простил ее дядю и вновь сделал его одним из первых бояр державы.

В 1514 году, вскоре после неприятного инцидента с Глинским, произошло событие во сто крат худшее.

Навстречу русской армии наконец выступило с большим трудом набранное литовское войско. Оно было меньше московского, но командовал им князь Константин Острожский, человек русский и православный, очень хорошо знавший все сильные и слабые стороны неприятельской армии. Напомню, что в 1500 году в битве на реке Ведроше Острожский был взят в плен и перешел на службу к Ивану III, однако Василий этого опытного полководца чем-то обидел, и тот убежал назад, на родину.

Довольно подробное описание сражения, произошедшего 8 сентября 1514 года под Оршей, оставил Герберштейн, собравший информацию с обеих сторон (он даже расспросил пленных русских воевод).

Литовская армия, насчитывавшая около 35 тысяч воинов, шла возвращать Смоленск. Московский воевода Иван Челяднин вел навстречу 80-тысячную рать и был совершенно уверен в победе, уповая на численное превосходство. Он даже нарочно отошел от Днепра, чтобы литовцы могли спокойно переправиться, и не захотел начинать битвы, пока к Острожскому не подойдут подкрепления – собирался разом уничтожить всю вражескую армию.

У стен Смоленска. И. Сакуров

Русские использовали обычную тактику – предприняли обходной маневр, чтобы обойти неприятеля с обоих флангов. Острожский ожидал этого и построил войска так, чтобы не дать себя окружить.

Некоторое время с переменным успехом продолжался рукопашный бой, причем с русской стороны постоянно прибывали подкрепления, так что масса войск все время увеличивалась. И тут Острожский применил новаторский тактический прием. Он имитировал отступление, чтобы выманить неприятеля на заранее пристрелянное пушками место, а потом его артиллерия открыла навесной огонь по задним рядам русских, поверх голов сражающихся. Не видя того, что происходит впереди, и решив, что бой проигран, замыкающие отряды обратились в бегство, а за ними побежала и вся армия.

Литовская конница преследовала и рубила бегущих. На их пути оказалась река Кропивна с крутым берегом, и там утонуло так много народу, что поток был запружен.

Убитых никто не сосчитал, но в плен, по разному счету, попало то ли шестнадцать, то ли даже тридцать тысяч. Точно известно, что из одиннадцати русских «больших воевод» двое погибли и шестеро, включая командующего, сдались, а уйти сумели только трое. В плену оказались более шестисот детей боярских.

После такого разгрома Острожский взял несколько городов и беспрепятственно подошел к Смоленску, где немедленно подняли голову литовские сторонники, в том числе и горожане, недавно присягнувшие Василию и получившие от него за это награды. К их числу относился даже епископ Варсонофий. Они обещали впустить королевское войско в город. Но наместник Василий Шуйский раскрыл этот замысел, и, когда Острожский приблизился к стенам, там были развешаны все заговорщики: кто в подаренной Василием шубе, кто с наградным кубком на шее. Пощадили только владыку, но лишили сана и сослали в дальний монастырь.

У Острожского не было тяжелой артиллерии, и ему пришлось отступить. Таким образом, несмотря на Оршинское поражение, Смоленск остался у русских.

Война после этого длилась еще долго, но ничего значительного на театре боевых действий больше не происходило.

Главные события теперь разворачивались на дипломатическом фронте. С 1517 года, при посредстве германского императора, которого представлял Сигизмунд фон Герберштейн, начались долгие, неоднократно прерывавшиеся переговоры о мире или хотя бы перемирии.

Василий, взяв Смоленск, на большее пока не претендовал; у короля не хватало сил, чтобы отобрать эту твердыню. При этом обе стороны не оставляли надежду взять верх с помощью привлечения внешних сил, поэтому торговля велась неспешно.

Первоначальные требования и русских, и литовцев были заведомо невыполнимы. Москва требовала отдать ей все исконно русские земли, включая Киев, Полоцк и Витебск (то есть бóльшую часть литовской территории), потому что король «держит их неправдою»; Сигизмунд с таким же упорством добивался возвращения Смоленска. Главным козырем литовцев были захваченные под Оршей пленные. Простолюдины Василия, кажется, мало интересовали, но у знатных людей в Москве имелись родственники, и с ними нельзя было не считаться.

Время от времени то русские, то литовцы (но чаще русские, у которых было больше войск) предпринимали военные демонстрации – исключительно чтобы понудить противную сторону к уступчивости.

Судьба войны тем временем решалась не на русско-литовских переговорах и не в мелких стычках, а далеко на юге и на севере. Дипломаты обеих сторон пытались перекупить крымского хана и тевтонского магистра. На обоих направлениях Москва потерпела поражение, причиной чему была злосчастная скупость Василия.

Мы уже знаем, чем закончилась его попытка натравить на литовцев магистра Альбрехта Гогенцоллерна: ему дали денег всего на две тысячи солдат, и в результате тевтонцы перешли в польское подданство.

Альбрехт Гогенцоллерн. Лукас Кранах Старший

Крымский хан тоже, как было рассказано, склонился на сторону Сигизмунда, и в 1521 году едва не взял Москву, оставив Русь разоренной и обезлюдевшей. Эта катастрофа наконец побудила Василия к большей сговорчивости. Сигизмунд тоже устал от нескончаемой войны, дорого обходившейся его казне.

В сентябре 1522 года подписали не мир, а перемирие сроком на пять лет. Смоленск остался за Русью, но пленных бросили на произвол судьбы (выжившие вернутся домой только тридцать лет спустя). Еще болезненнее для Василия была политическая уступка: он официально отказывался от прав на Киев, Полоцк и Витебск, то есть от претензий на «всю Русь».

Такое решение, конечно, являлось временным компромиссом, и всем было ясно, что впереди будут новые войны.

Все прочие европейские дипломатические контакты Москвы были так или иначе связаны с русско-литовским противостоянием.

Со Швецией старались не ссориться, трижды продлевая мирный договор. Удерживались от прямых столкновений с вечно враждебным Ливонским орденом. Помирились с Ганзой, которую Иван III изгнал из Новгорода, чтобы торговать с Европой без посредников. Дружили с Данией, предоставляли всякого рода льготы датским купцам.