Array Коллектив авторов - Россия, Польша, Германия: история и современность европейского единства в идеологии, политике и культуре

В связи с благоприятной для Польши внешнеполитической обстановкой, вызванной русско-турецкой войной, в стране возрастало возбуждение общественного мнения. В апреле – мае 1788 г. на фоне неудачного для России начала войны и неэффективных действий русской армии усилились антироссийские настроения, которые в значительной степени были вызваны злоупотреблениями российских войск во время их переходов через территорию Речи Посполитой. Недовольство общества также было направлено против короля и Постоянного совета, которых обвиняли в бездействии, нежелании воспользоваться благоприятными обстоятельствами, чтобы укрепить политическое значение Речи Посполитой. Это недовольство правительством объяснялось еще и тем, что не было известно о предполагаемом союзе с Россией, а все контакты с Петербургом осуществлялись в тайне [450].

В этих условиях сильно возросло влияние оппозиции. Вследствие предписанной Петербургом уступчивости короля его противникам удалось провести большее, чем в предыдущие годы, количество депутатов на посольских сеймиках. Из числа магнатов-оппозиционеров Станиславу Августу и Штакельбергу удалось обеспечить себе поддержку только генерала артиллерии коронной Щ. Потоцкого [451].

В тех воеводствах, где оппозиция получила большинство голосов, в посольских инструкциях говорилось о необходимости уничтожения Постоянного совета и воссоздания независимой Военной комиссии. Такой была, например, инструкция люблинского сеймика [452]. Однако требование об увеличении численности армии в качестве условия восстановления политического престижа Польши присутствовало в посольских инструкциях всех сеймиков. В отношении русско-турецкой войны польское общество занимало позицию нейтралитета, что объяснялось антироссийскими настроениями. С этим должны были считаться и представители магнатской оппозиции. На сеймиках, где большинство получили оппозиционные депутаты, в посольских инструкциях говорилось о нейтралитете Польши в отношении русско-турецкой войны [453].

Результаты сеймиков для короля и его сторонников оказались значительно менее благоприятными, чем ожидали Станислав Август и Штакельберг, хотя они отнюдь не сразу осознали это. Однако в конце августа Штакельберг в донесениях в Петербург уже выражал сомнения относительно принятия на сейме идеи союза с Россией. Посол начал также опасаться конфедерации сейма, которую раньше считал необходимым средством. Штакельберг вынудил короля провозгласить конфедерацию только после открытия сейма, который должен был начать свою работу 6 октября. Посол, видя свою миссию в удержании спокойствия в Польше, уступал в этом требованиям оппозиции, чтобы взамен не допустить включения в акт конфедерации положения о нейтралитете Речи Посполитой в русско-турецкой войне [454].

Поскольку Екатерина II в 1787 г. не одобрила планов оппозиции, ее фактический предводитель И. Потоцкий предпринял попытку добиться реализации своей программы с помощью Пруссии. Переговоры с Пруссией не имели успеха до начала сентября 1788 г., когда Фридрих Вильгельм II узнал от своего посла в Варшаве Л. Бухгольца о намерении России заключить на будущем сейме союз с Польшей [455].

Прусский король принял это известие крайне негативно. Пруссия давно намеревалась захватить Гданьск, Торунь и пограничные польские воеводства. В российско-польском союзе Фридрих Вильгельм II усматривал опасность для своих планов. Россия в качестве союзника Польши не допустила бы ее нового раздела. Прусский посол в Петербурге барон Д. Келлер выступил от имени своего двора с протестом против возможного союза. Одновременно о недовольстве прусского короля проектом российско-польского альянса Бухгольц уведомил Штакельберга [456].

Обострение внешнеполитической обстановки (летом 1788 г. войну России объявила Швеция) вынудило Екатерину II отказаться от намерений оформить союзнические отношения с Польшей. 28 сентября 1788 г. курьер из Петербурга привез Штакельбергу повеление о временном отказе от проекта союза с Польшей. Однако этот маневр не успокоил прусского короля. Он решил через своего представителя в Польше Бухгольца выступить после открытия сейма с официальной нотой. В середине сентября после получения инструкций от своего двора прусский посол начал сотрудничать с представителями оппозиции. Текст будущей декларации и сроки ее подачи были согласованы Бухгольцем с гетманом литовским М. Огиньским и новым маршалком сейма С. Малаховским [457].

Принятая по настоянию из Петербурга тактика уступок Станислава Августа обескуражила его сторонников и, напротив, вдохновила оппозицию, вызвав еще бо́льшую ее активность. В значительной степени проявлению этой активности способствовала прусская декларация от 12 октября, которая на следующий день была прочитана на сейме [458].

В ней король прусский заявлял, что польско-российский союз направлен как против Турции, так и против Пруссии, которой необоснованно приписываются захватнические намерения по отношению к Польше. Задуманный союз России и Речи Посполитой, по словам Фридриха Вильгельма II, освобождал его от всяких обязательств. Обращая внимание поляков на то, что альянс с Россией мог принести им только вред, Пруссия обещала Польше свою помощь в случае отказа от идеи союза с Россией, а в случае его заключения призывала всех патриотов к организации пропрусской конфедерации. Прусская декларация была встречена депутатами с энтузиазмом. После ее прочтения около полусотни из них во главе с князем стольником Ю. Чарторыским нанесли визит Бухгольцу, чтобы выразить свою благодарность королю прусскому [459].

Со времени начала сейма центральной проблемой стал вопрос о том, будет ли сохранен Военный департамент Постоянного совета. Во-первых, король, как и оппозиция, хотели обеспечить за собой сохранение командования войсками республики. Во-вторых, от того, будет ли существовать Департамент, входящий в состав Постоянного совета, зависела судьба этого последнего учреждения. На сессии 20 октября было принято постановление о формировании стотысячной армии. Это абсурдное решение было, во-первых, неисполнимо, поскольку слабая Речь Посполитая ни по своему экономическому потенциалу, ни по своим организационным и мобилизационным возможностям была не в состоянии не только содержать такую многочисленную армию, но даже ее создать, и во-вторых, оно было опасно по соображениям внешнеполитическим, поскольку могло бы дать повод соседним державам на ответные репрессивные действия. Можно допустить, что это решение было умышленно проведено оппозиционными депутатами. Нужно было уверить сейм, что такой многочисленной армией не может управлять Военный департамент, который не обладал доверием общества [460]. После принятия постановления о стотысячной армии началась борьба вокруг Военного департамента. Установление независимой Военной комиссии было также в интересах прусского двора, который стремился к ослаблению власти короля в Речи Посполитой. По мнению Фридриха Вильгельма II и его министров, отдать управление над войском Комиссии означало бы, что увеличения армии не произойдет никогда. В помощь Бухгольцу в Варшаву был отправлен более искусный дипломат Дж. Люккезини, который потом должен был направиться в Петербург [461].