Борис Джонсон - Фактор Черчилля. Как один человек изменил историю

В этом весь Черчилль на его головокружительной высоте. В его плане есть недостатки. Что, если два катка поедут на разных передачах или с разными скоростями? Ведь стержни должны сломаться или сорвать крепления. Он не доработал проект и не предусмотрел, что у машины должен быть один двигатель. Но вы почти явственно слышите скрежет гигантских шестерен его размышлений, когда он ухватился за задачу, включая проблему сцепления с поверхностью.

Он думает о грязи. Чертовых океанах грязи. Машина будет буксовать, ее начнет заносить, если не…

«Катки этих машин будут оснащены клинообразными ребрами или шипами, которые при необходимости выдвигаются за обычную поверхность колеса, чтобы обрушить почву с обеих сторон траншеи и улучшить процесс качения». Есть схожесть с разглядыванием через телескоп удаленной туманности: постепенно облака межзвездного газа редеют и, сжимаясь, становятся планетами.

Замысел начинал выкристаллизовываться. Возможно, не осознавая этого, Черчилль описал гусеничный ход. Он заключил, что требовалась лишь «пара достаточно больших паровых катков и надежный пуленепробиваемый панцирь для экипажа». Черчилль отдал восхитительно безапелляционное распоряжение, что все должно быть закончено в течение двух недель, и подписался: «УСЧ».

Вы можете представить реакцию флотских инженеров. Он хочет, чтобы мы скрепили два паровых катка? Да еще и испортили какой-нибудь парк множеством окопов?! Тем не менее они взялись за дело.

Так возник комитет по сухопутным кораблям, и можно понять, почему Черчиллю было удобно воспользоваться терминологией Герберта Уэллса. Не было никаких особых причин, чтобы этот проект находился в ведении адмиралтейства, если, конечно, не сделать вид, что обсуждается разновидность корабля. 22 февраля 1915 г. небольшая группа собралась в первый раз. Ею руководил один из нескольких героев этого рассказа, главный строитель флота Юстас Теннисон д’Эйнкорт. Он отчитывался перед Черчиллем.

Сначала они обсуждали тот самый вопрос, который поднял первый лорд адмиралтейства: как добиться, чтобы гигантский зверь не скользил по грязи. Они рассмотрели возможности колеса с накладками и колеса с башмаками – необычной конструкции, когда к ободу колеса крепилось множество небольших башмаков, которые по мере вращения колеса обеспечивали сцепление с землей один за другим. Два дня спустя Теннисон д’Эйнкорт написал Черчиллю новость: у них был заметный прогресс.

Разработчики предлагали сделать 25-тонную модель «оснащенного пулеметами трактора с несомненной военной полезностью, способного перевозить 50 человек и преодолевать вражеские окопы». Комитет двигался к цели. В тот же день Черчилль послал немногословный ответ: «Действуйте в соответствии с проектом и со всей быстротой. УСЧ».

К 3 марта были представлены две концепции: в одной предполагались большие задние колеса, а в другой – гусеничный ход. Пришло время денежных трат. Без санкции военного министерства и без консультации с коллегами по кабинету Черчилль поместил заказ на изготовление прототипов. Он не имел понятия, какой вариант предпочтительнее, поэтому решил сделать оба – дюжину экземпляров на гусеничном ходу и шесть с большими колесами. Надеясь пробудить дух соперничества, адмиралтейство задействовало двух подрядчиков. Ими были Foster и Foden, их уровень прибыли составлял 10 процентов. Общая стоимость заказа составляла 70 000 фунтов, или 5 миллионов фунтов в пересчете на нынешние деньги, – крайне недорого по стандартам современных оборонных закупок, особенно если учесть, что начиналась новая страница в военной истории.

Пока во Фландрии продолжалось истребление людей, Теннисон д’Эйнкорт и его команда корпели над задачей. Так что же лучше? Накладки или башмаки на колесе? И как решить основную проблему: обеспечить безопасность людей в транспортном средстве без чрезмерной брони, из-за которой танк может увязнуть в грязи? Находясь на своем наблюдательном пункте в адмиралтействе, Черчилль продолжал подгонять и подбадривать, но в мае 1915 г. произошла катастрофа.

Его карьера пошла под откос. Он оказался в канаве вверх колесами, без какой-либо надежды выбраться. Черчилль потерял свой пост из-за Галлиполи – его выжили тори, не пожелавшие работать с ним в правительстве. Он безуспешно пытался сохранить свою роль в проекте сухопутных кораблей. Черчилль осведомился у Бальфура, сменившего его в адмиралтействе, сможет ли он продолжать руководить небольшим объединенным комитетом адмиралтейства и военного министерства. Из этого ничего не вышло.

Он привез своего наставника Ллойд Джорджа, ставшего министром вооружений, посмотреть лабораторию под открытым небом в Уормвуд-Скрабз, где ревущие, извергающие дым железные скарабеи с переменным успехом бросались на рвы и валы. Увы, он больше не был отцом проекта, не играл в нем никакой роли – ни формальной, ни неформальной. Без творческого напора Черчилля «Франкентрактор» зачах. На Западном фронте солдаты продолжали идти в атаку из траншей с ужасными последствиями. Военное начальство перечеркнуло планы по созданию новой машины.

Письмо Герберту Уэллсу о «сухопутных линкорах»

Осенью того же года он сам оказался на Западном фронте, чтобы искупить свою вину, участвуя в сражениях, а в начале следующего года подполковник Черчилль принял командование 6-м батальоном Королевских шотландских фузилеров. Он непосредственно видел ужасы и безысходность. Черчилль написал длинную докладную записку, и только после встречи с сэром Дугласом Хейгом, во время которой было заметно, что Хейг чего-то недоговаривает, стало понятно, что проект ожил.

14 февраля 1916 г. Теннисон д’Эйнкорт послал Черчиллю радостное письмо. Он сожалел, что понадобилось так много времени. Начинание увязло метафорически и физически: «Потеряв существенное преимущество вашего влияния, я с большим трудом управлял продвижением проекта, которому препятствовали булыжники неприятия и более коварные зыбучие пески безразличия».

Результат тем не менее был впечатляющим, сообщил д’Эйнкорт. Последний боевой вепрь был воистину атлетичен. Он легко мог преодолеть бруствер высотой в полтора метра и трехметровый ров. На вооружении были 6-фунтовые пушки в спонсонах – бортовых выступах, как на линкоре. Орудия могли стрелять как вбок, так и вперед. Автор письма хвастался, что машина прорывалась сквозь проволочные заграждения, «словно носорог через пшеничное поле… Она походит на огромное допотопное чудовище, особенно когда оказывается на топкой земле. Надеюсь, она напугает бошей».