Евгений Джугашвили - Мой дед Иосиф Сталин. «Он – святой!»

По пути в Боржоми решил заехать в Гори к Р. А. Бзишвили. Он и его жена Тамрико внимательно выслушали мой рассказ о знакомстве с Наной Нозадзе и моем решении жениться. Они поинтересовались, хорошо ли я знаю эту семью. Ясно было, что толком я ничего рассказать не могу. «Вот что, – подумав, сказал Реваз Александрович, – поедем обратно, я хочу посмотреть на эту семью». На райкомовской «Волге» помчались в Тбилиси. На обратном пути Р. А. Бзишвили долго молчал. Его что-то смущало. «Девочка она хорошая, симпатичная, образованная, окончила университет, – начал тихо он, – семья грузинская, в этом нет сомнений. Но очень трудно будет вам с точки зрения материального вопроса». Я ответил, что и сам не богат, всего лишь старший лейтенант. «Добро, – сказал Реваз Александрович, – свадьбу справим в Гори».

В своем доме стол накрыть взялась семья Коринтели. Новые горийские друзья Отари Чигладзе («Котана») и Тенгих Инаури (Троко) также приняли участие. Мой дядя Виктор Васильевич Рахманов и его жена Вера Павловна в это время по путевкам отдыхали в Боржоми. Послали и за ними машину. Но они сами приехали на «ЗИМе» Тенгиза Джапарашвили. В райкоме Р.А. Бзишвили, обнимая, поздравил меня и Нану. Затем повел в ювелирный магазин за кольцами. Но был выходной день, и магазин оказался закрытым. Послали за директором, но вернулись без него – директор уехал в Тбилиси. Милиция вскрыла магазин, и Бзишвили подручными средствами вскрыл один из стеллажей и подобрал нам золотые кольца. В ЗАГСе отсутствовала работница, регистрирующая брак. Поехали за ней. Привезли! Зарегистрировали нас с Нанулей 6 октября 1962 года.

В книге регистрации поставили свои подписи, официально приглашенные свидетелями» невесты, подруги Наны с детства – Элеонора (Нора) Гвритишвили и Цицина Даушвили. Они вместе учились в 57-й школе города Тбилиси, в университете, были рады за свою подругу. Однако, как и все родственники невесты, не могли не беспокоиться о дальнейшей судьбе Наны в далекой Москве. Ведь вся подготовка прошла по-военному – быстро.

За столом тамадой был избран первый секретарь Боржомского района Д.Н. Ломашвили. Позже тамаду вызвал в Тбилиси первый секретарь ЦК КП Грузии В.П. Мжаванадзе. Политработник В. Мжаванадзе после войны служил в Киевском военном округе. Женился на Виктории Петровне – родной сестре Нины Петровны Хрущевой. Под крылом свояка Никиты Хрущева вначале дорос до генерал-лейтенанта, а потом «как снег на голову» для грузинского народа был «единодушно избран» Первым секретарем ЦК КП Грузии. Аговорят, что чудес не бывает.

«Что Вы себе позволяете? – начал В. Мжаванадзе. В Гори на свадьбе поднимаете тост за Сталина. Вы что, не знаете решения партии о культе личности?» – «Знаю, – ответил Д. Ломаптвили. На свадьбах, по нашему обычаю, поднимают тосты за предков жениха и невесты. Ачто мне делать, если дед нашего жениха Сталин?».

Квартирный вопрос вскоре встал передо мною, поскольку жилье моего тестя, в котором мне придется жить, находясь в Тбилиси, было крайне убогим. Идти в Совет Министров Грузии я не хотел, потому что председателем Совмина был Г.Д. Джавахишвили. В то время многие грузины – жители Тбилиси осуждали его за недавнее выступление в Москве по поводу выноса Сталина из Мавзолея. Подстроил выступление сам Н. Хрущев. Он опасался, что первый секретарь КП Грузии, его свояк В.П. Мжаванадзе, неизвестно откуда привезенный, своим выступлением вызовет в республике взрывоопасную ситуацию. Вот те же слова пусть скажет председатель Совета Министров Джавахишвили – авторитетный государственный деятель.

Вот почему вдруг и внезапно «заболел» В. Мжаванадзе. Но квартирный вопрос надо было решать, и я пошел в Совмин. Вскоре тесть Георгий Семенович получил ордер на трехкомнатную квартиру. Однако переезжать родители жены не торопились. Причина состояла в том, что квартира находилась на последнем восьмом этаже. Поднялся я пару раз пешком в эту квартиру и понял, что надо делать обмен. Проблема с лифтами в Тбилиси существует и по сей день. Обращаться снова в Совет Министров я не посмел. Квартира пустовала длительное время.

В те годы секретарем ЦК КП Грузии по сельскому хозяйству был Д.И. Патиаптвили. При знакомстве Джумбер Ильич сам рассказал, что учился в одной школе с моей женой. У нас сложились почти дружеские отношения во время довольно частых встреч. Я докладывал ему о своей работе, говорили о Василии, Светлане, об их детях и наших прохладных отношениях. Никогда не касались политики. Д.И. Патиашвили, хоть и был как все карталинцы открытым и прямым, но со мной, в моих же интересах, избегал политических тем.

Но однажды, не помню зачем, я заехал в подсобное хозяйство ЦК в районе города Мцхета. Патиашвили находился там с высокими гостями из Москвы. Это было заметно по черным машинам «Волга» и машине «Чайка».

Джумбера Ильича я застал в саду. За столом он сидел один и слушал портативный приемник. Кивком головы он поздоровался со мной и какой-то задумчивый продолжал сидеть. После паузы он вдруг медленно проговорил: «Кто нами правит». Затем встал и ушел видимо к отъезжающим гостям. Эту фразу он сказал мне один на один. Не скрою, мне было лестно, что Джумбер Ильич хотя бы так дал мне понять свое отношение к кремлевской власти.

В очередной отпуск я решился с квартирным вопросом обратиться к Патиашвили, хотя о разговорах в ЦК на эту тему, как говорится, даже не заикался. Выслушав меня, он обещал подумать. Закрыв эту тему, разговор пошел о Нане – как она чувствует себя в Москве, с кем общается, где работает. Вдруг он спросил: «Ты с Эдуардом Амвросиевичем знаком?» Я ответил, что нет, не знаком. Он тут же позвонил по телефону. Я понял, он звонит Шеварднадзе. Переговорив пару минут, он сказал: «Пойдем, он ждет». Было лето. В Тбилиси принято военным не носить галстуки, чего нельзя было сказать про Москву. Я подумал, что без галстука идти к первому секретарю неприлично, и сказал об этом Джумберу Ильичу. Посмотрев на меня, он махнул рукой. Помню, было часов 10 вечера. Идя по коридору, Джумбер Ильич предупредил меня, чтобы я ничего у Шеварднадзе не просил. «Хорошо», – ответил я.

Это было время, когда Л.И. Брежнев поощрял написание мемуаров советскими полководцами. Вышли воспоминания А.М. Василевского, Г.К. Жукова, К.К. Рокоссовского, С.М. Штеменко, И.Х. Баграмяна и т. д., увидели свет и книги советских конструкторов А. С. Яковлева, В.Г. Грабина. Казалось, что все идет к переоценке Сталина, данной в докладе на 20-м съезде партии Н. Хрущевым. В приемной секретарша смотрела телевизор с сильно приглушенным звуком, молча кивнула головой Джумберу Ильичу, который уже шел к двери Шеварднадзе. В кабинете первого секретаря также была полная тишина, горела на его столе лампа. Эдуард Шварднадзе сидел и работал с какими-то бумагами. Увидев нас, он встал, поздоровался со мной за руку и предложил сесть. Мы сели напротив, по обе стороны. Вначале, рассмотрев меня, он сказал: «Я Вас слушаю». Помня слова Патиашвили «ничего не просить», я коротко рассказал о своих успехах в Москве (поступление в адъюнктуру, получение очередного воинского звания, о супруге и т. д.). В заключение своего «отчета» я сказал: «Эдуард Амвросиевич, в Москве у меня проблем нет». Наступила пауза. Прервал ее Шеварднадзе: «А в Тбилиси есть?»