Евгений Джугашвили - Мой дед Иосиф Сталин. «Он – святой!»

Эта реорганизация, казалось бы, сняла с повестки дня даже намек на государственный переворот в стране. Однако в день нападения, 22 июня заговорщики были настроены на успех.

Возможно, Жуков по неосторожности, а скорее по недомыслию, в своих мемуарах выдал сам себя. Вот что он пишет о начале войны. «Под утро 22 июня нарком С.К. Тимошенко, Н.Ф. Ватутин и я находились в кабинете наркома обороны. В 3 часа 07 минут по ВЧ мне позвонил Командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С. Октябрьский и сообщил: «Система ВНОС (внешнее наблюдение, оповещение и связь) флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов. Флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний».

Обращаю внимание – звонок по ВЧ (закодированная высокочастотная линия связи) раздается в кабинете наркома обороны СССР С.К. Тимошенко. Трубку берет не хозяин кабинета, как это принято, а один из его подчиненных – начальник Генерального штаба. Далее Жуков продолжает: «…Ваше решение? Решение одно, – отвечает Октябрьский, – встретить самолет огнем противовоздушной обороны флота». Другими словами Жуков вместо наркома обороны принимает доклад Командующего Черноморским флотом и сам принимает решение. Он прямо пишет: «Переговорив с С.К. Тимошенко, я ответил Ф.С. Октябрьскому: «Действуйте, и доложите своему наркому».

Выходит, что Ф.С. Октябрьский через голову звонит наркому обороны и только сейчас получает разрешение у Жукова позвонить своему непосредственному начальнику – Наркому ВМФ (военно-морской флот) адмиралу Н.Г. Кузнецову. Это второе и чрезвычайное нарушение субординации говорит о многом. Поневоле складывается ощущение, что в Наркомате обороны командует не Тимошенко, а Жуков. Да и по разговору видно, что Октябрьского нисколько не удивило, что трубку телефона взял Жуков и даже просит его дать дальнейшие указания.

Далее Жуков по поручению Тимошенко звонит Сталину. Его рассказ – сплошная ложь. Он пишет, что долго не мог дозвониться: «…Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец, слышу сонный голос дежурного генерала управления охраны…» ( Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 1. М.: АПН, 1974. С. 265).

Во-первых, никакого генерала у телефона в охране Сталина никогда не было. Жукову генерал потребовался поначалу для обывателя. Дескать, охрана диктатора комплектовалась исключительно из генералов. Был один генерал-лейтенант Власик Н.С. Он возглавлял охрану, а у телефона всегда дежурили и неотлучно находились подчиненные ему сотрудники охраны в звании от капитана до майора.

Во-вторых, «сонный генерал» понадобился и для другой цели. Дело в том, что Сталин обычно работал в кабинете долго, допоздна. Некоторые ответственные генералы и гражданские работники разъезжались по домам после того, как сам Сталин шел спать. Поэтому Жуков по телефону бросает провокационную реплику: «… Будите немедленно, немцы бомбят наши города, война началась…»

Но никакого генерала не было! А провокация состоялась: «Смотрите, Сталин проспал начало войны!» Прием, конечно, мерзкий.

Снова возникает вопрос: «Почему С.К. Тимошенко разрешает подчиненному ГК. Жукову доложить главе правительства о начале бомбардировок немецкой авиацией наших городов. Почему он этого не сделал сам как нарком?» Писатель В. Мещеряков в книге «Сталин и заговор военных 1941 г.» объясняет поведение Тимошенко. Начальник Генштаба Жуков является главным заговорщиком, и звонок его на дачу служил предлогом узнать, жив ли Сталин. Дело в том, что нападение Германии на СССР являлось для заговорщиков сигналом для государственного переворота. Сталин оказался жив. «Следовательно, – пишет Мещеряков, у них что-то «не срослось». ( Мещеряков В.П. Сталин и заговор военных. 1941 год. М.: Алгоритм, 2010. С.34–36).

К 1941 году Гитлер по всей вероятности располагал фактами о готовящемся перевороте в СССР и естественно ожидал легко победы на примере тех, которые он одержал в Европе. Писатель У. Ширер в книге «Взлет и падение Третьего рейха» приводит слова сподвижника Гитлера генерала Клейста по этому поводу: «Надежды на победу в основном опирались на мнение, что вторжение вызовет политический переворот в России… Очень большие надежды возлагались на то, что Сталин будет свергнут собственным народом, если потерпит на фронте тяжелое поражение. Эту надежду лелеяли политические советники фюрера». ( Ширер У. Взлет и падение Третьего рейха. Т. 2. М.: Воениздат, 1991. С. 244).

С началом войны все высшее военное руководство было формально направлено, а в действительности разогнано по фронтам – оказывать помощь на местах. Причем по разным фронтам. Это была профилактическая мера. Бескровно «обезглавлен» и разобщен тандем Тимошенко – Жуков. Тимошенко было поручено возглавить Западное направление. Он практически был оторван от властных рычагов управления и командования всеми вооруженными силами страны. А присматривать за ним поехал Л.З. Мехлис, который только 21 июня 1941 года был возвращен в РККА на пост начальника ГлавПУРа (главное политическое управление армии).

На пост главы «мозга армии» вернулся маршал Б.М. Шапошников. До его прихода по приказу Сталина была проведена блиц-проверка ведения секретного делопроизводства и режима секретности в Генеральном штабе. Сам Жуков также был отправлен на фронт. А на вопрос Жукова, как же это Генштаб без него будет работать, Сталин кратко ответил, что как-нибудь обойдемся. 22 июня была произведена смена командующего Московского военного округа. Вместо генерала И.В. Тюленева, направленного командовать Южным фронтом, был назначен генерал А.А. Артемьев – генерал НКВД. Сменен был также и начальник штаба Московского военного округа. Даже начальника военной разведки генерала Голикова Сталин отправил с дипломатической миссией за рубеж.

В итоге, если бы Сталин до войны создал Ставку Верховного Главнокомандования с «неограниченными полномочиями во внутренней и внешней политике», как рекомендовал Тимошенко, то с началом войны ни его, ни ЦК, ни Советское правительство уже ничего не спасло бы.

Перед войной Г. К. Жуков занимал должность Начальника Генерального штаба. В книге «Воспоминания и размышления» он говорит, что о наступлении немецких войск Генштаб узнал 21 июня от перебежчика фельдфебеля. Только тогда Сталин якобы согласился на приведение войск приграничных округов в боевую готовность. Он пишет, что вечером 21 июня ему позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил о перебежчике. «Захватив с собой проект директивы войскам, – вспоминает Георгий Константинович, – вместе с наркомом обороны (С.К. Тимошенко. – Е.Д. ) и генерал-лейтенантом Н.Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль». Секретарь Поскребышев зафиксировал их проход в 20 часов 50 минут. Получив «добро» от Сталина, Жуков пишет: «Не теряя времени, мы с Ватутиным вышли в другую комнату и быстро составили проект директивы наркома… С этой директивой Н.Ф. Ватутин немедленно выехал в Генеральный штаб, чтобы тотчас же передать ее округам». ( Жуков Г.К. Воспоминания и размышления. Т. 1. С. 263). В Генштабе потребовалось время для шифровки директивы, для передачи в округа, где также ушло время на отправление ее в войска. В итоге войска получили приказ о приведении приграничных округов в боевую готовность слишком поздно, а в Киевском военном округе за полчаса до начала артподготовки противника. По Жукову получается, что из-за недостатка времени войска не смогли подготовиться к отражению противника. По этой причине и произошла катастрофа в 1941 году, особенно в полосе ЗапОВО.