Борис Стадничук - Сократ: учитель, философ, воин

Однако энтузиасты, до сих пор разыскивающие Атлантиду по всему земному шару, с этим прозаическим (по их мнению) объяснением не согласны.

Диалог «Критий», в котором Атлантида описана во всех подробностях – начиная с ее природных богатств и заканчивая государственным устройством, – остался незавершенным. Исследователи считают, что Платон слишком увлекся описанием «плохого», «неправильного», неидеального, но могущественного, по-своему яркого и привлекательного государства и на каком-то этапе остановил сам себя. Может быть, он задумался о том, какое воспитательное значение может иметь этот диалог? И пришел к выводу, что заканчивать работу, пожалуй, не стоит. Лучше написать книгу, которая никого плохому не научит, потому что с самого начала будет посвящена государству идеальному, не имеющему слабых мест, неуязвимому для любых испытаний и даже для времени. Ведь истина вечна, а эйдосы неподвластны времени.

Сократ – главный или один из главных героев практически всех сочинений Платона. О каких бы запутанных философских вопросах ни шла речь, он всегда скрашивает серьезный разговор веселой шуткой, ставит под сомнение любое, самое авторитетное мнение и при случае не боится посмеяться над собой и собственными ошибками. Словом, для Платона он играет роль своеобразной палочки-выручалочки во всех тех случаях, когда неуемная мысль заводит его слишком уж далеко в дебри отвлеченных рассуждений.

А в последней книге Платона, «Законы», Сократа нет. В ней три престарелых мудреца, случайно встретившись, обсуждают идеальную государственную систему, ни в чем друг другу не противореча, а только подхватывая и развивая мысль собеседника. Иными словами, в «Законах» не только нет персонажа по имени Сократ. В ней нет духа Сократа: вольного духа вечного спора, вечного сомнения, вечного исследования. У Ксенофонта в «Анабасисе» Сократ появляется только в самом начале, чтобы попытаться отговорить ученика от дальнего и бессмысленного, на его взгляд, путешествия. Но мы видели, что во многих эпизодах книги Сократ словно стоит за плечами Ксенофонта, подсказывая ему верные решения и указывая на ошибочные. В «Законах» Сократ был бы для Платона помехой. Он бы наверняка в чем-нибудь засомневался и предложил собеседникам взглянуть на рассматриваемый вопрос с другой стороны. Но ведь Платон все уже для себя решил, все себе доказал, поэтому и помощь Сократа ему стала не нужна.

Итак, идеальным государством править должны не люди, а законы. Эти законы, принятые раз и навсегда, должны соответствовать интересам не какого-то одного человека или группы людей, но общества в целом. Какими они должны быть – более-менее понятно. Они описаны Платоном во всех подробностях, вплоть до того, как следует готовить пищу и в какой земле хоронить умерших. Это, конечно, не идеальные законы – в реальной жизни идеал недостижим, – но максимально возможное воспроизведение идеала на земле. Составят законы, разумеется, философы, мудрецы. Но как заставить общество их принять и исполнять? Пребывание Платона в Сицилии, видимо, научило его тому, что философ не может стать идеальным правителем. Возможно, сам правитель станет философом? А вдруг ему, Платону, просто не повезло с Дионисиями и где-нибудь когда-нибудь к власти придет царь, или тиран, или группа аристократов, которые изначально посвятят себя утверждению наилучшего государственного устройства? Платон, видимо, верил в такую возможность, но пока – за две с половиной тысячи лет – идеальное государство никому построить так и не удалось. Хотя попытки, к сожалению, предпринимались.

Каково же идеальное государство по Платону?

Общество делится на несколько каст. Одни управляют, другие охраняют, третьи создают материальные блага, четвертые, в общем-то, тоже, но заняты только в земледельческих работах и, судя по всему, являются рабами. Впрочем, всех, кто занят производительным трудом, Платон заведомо считает людьми второго сорта. Обращаться с ними надо по-доброму, но сурово и ни в коем случае не позволять вмешиваться в дела государственные.

Впрочем, сурово надо обращаться и с представителями привилегированных классов. «Самое главное здесь следующее: никто никогда не должен оставаться без начальника – ни мужчины, ни женщины, – пишет Платон. – Ни в серьезных занятиях, ни в играх никто не должен приучать себя действовать по собственному усмотрению; нет, всегда – и на войне, и в мирное время – надо жить с постоянной оглядкой на начальника и следовать его указаниям. Даже в самых незначительных мелочах надо ими руководствоваться, например, по первому его приказанию останавливаться на месте, идти вперед, приступать к упражнениям, умываться, питаться и пробуждаться ночью для несения охраны и для исполнения поручений» [34].

Понятно, что из искусств в таком государстве допустимы только те, которые непосредственно могут быть проконтролированы: архитектура, монументальная скульптура и живопись. В литературе – трагическая драма и поэзия, которые учат граждан героическим образцам и внушают им почтение к добродетели. А вот любовная лирика, комическая поэзия, особенно содержащая преувеличения и непристойности, должны быть безжалостно изгнаны из государства: они только развращают подрастающие поколения. Возможно, когда Платон писал об этом, он думал об Аристофане и его пьесе «Облака».

Не стоит стремиться к «многоведению» и стыдиться невежества. Стыдиться надо «неправильных» знаний, а учиться стоит только тому, что необходимо. Но кто же будет решать, какое знание «правильное», а какое нет? Ответ прост: Законы. А тот, кто хоть в чем-то их нарушит, подлежит строжайшему наказанию.

«Законы» – самое большое по объему произведение Платона. Оно почти целиком состоит из рассуждений и категорических предписаний такого рода. Государство Платона – это, по сути, тоталитарное общество, где под счастьем отдельного человека понимается в первую очередь его соответствие той социальной роли, которую он исполняет.

Много позже некоторые исследователи Платона, прочтя «Законы», ужаснулись – и стали утверждать, что Платон не мог написать такой фанатичный, длинный и одновременно скучный гимн тоталитаризму. А после того как подлинность «Законов» была установлена, многие стали обвинять Платона в том, что он, по сути, стал идеологическим предшественником таких печально зарекомендовавших себя социальных экспериментов ХХ века, как фашизм, нацизм и сталинизм. Это так и не так. Платон в «Законах» доводит до крайних пределов рациональный, построенный только на формальной логике подход к действительности. Тоталитарные идеологии ХХ века имеют совершенно иное происхождение и апеллируют не к интеллектуальному, а скорее к биологическому, звериному началу в человеке. Но внешнее сходство, конечно, бросается в глаза. Вряд ли Сократ – такой, каким мы привыкли видеть его в других произведениях Платона, – ужился бы в тесных рамках идеального тоталитарного государства. Скорее всего, он сразу заметил бы неизбежные противоречия между идеей и ее воплощением. И молчать бы, конечно, не стал (как не молчал и сам Платон, видя беззакония, творимые Дионисием). И был бы наказан. Возможно, так же сурово, как в относительно либеральных, но совсем не идеальных Афинах.