Светлана Бестужева - Екатерина Великая

Между тем графу Андрею не то что невесту – кошку доверить было бы неблагоразумно. Из трех принцесс-невест его внимание немедленно привлекла Вильгельмина, к тому же он знал, что именно ее Екатерина прочила в невестки. Они стали любовниками прямо на корабле, едва ли не в открытую.

Но ни у кого не хватило смелости доложить об этом прискорбном факте Екатерине. Павел же, ослепленный доверием к своему другу и опьяненный мыслью о том, что делает выбор свободно и сознательно, официально предложил руку и сердце немецкой принцессе, а затем подозвал к себе Разумовского и с пафосом произнес:

– Прошу, граф, по-прежнему быть настойчивым в исправлении моего характера и полюбите не только меня, но и ее…

Вильгельмина была крещена под именем «благоверной Натальи Алексеевны», но ничем это знаменитое в России имя не украсила. Единственной ее страстью, если не считать красавца Разумовского, были всевозможные развлечения, деньги она транжирила с невероятной скоростью. Ко всему прочему великая княгиня оказалась нездорова: вследствие несчастного случая, происшедшего с ней в детстве, у нее были деформированы позвоночник и кости таза.

Через три года после свадьбы великая княгиня скончалась в родах, причем ребенок погиб еще во чреве, так и не появившись на свет. Но за эти три года она сумела основательно настроить супруга против его матери. Вплоть до того, что составился небольшой заговор – сценарий очередного дворцового переворота. Но Екатерина настолько глубоко презирала и сына, и невестку, что даже не сочла нужным кого-то наказывать, хотя список заговорщиков видела своими глазами.

Судьба обрекла Павла на вечные драмы, не составил исключения и первый опыт его супружеской жизни. Сразу после кончины обожаемой супруги матушка предъявила ему доказательства неверности Натальи Алексеевны – ее переписку с любовником, – и цесаревич едва не помешался от горя и обиды, но зато враз излечился от скорби. Не прошло и трех месяцев, как вдовец согласился вступить в новый брак. На сей раз Екатерина сделала правильный выбор. «Принцесса Вюртембергская в качестве великой княгини или императрицы будет только женщиной и больше ничем», – писал из Петербурга один из дипломатов.

Да, статная, высокая, очень свежая, склонная к полноте семнадцатилетняя блондинка София-Доротея являла собой идеальный, с точки зрения немцев, тип женщины. Едва прошло несколько недель после помолвки – заочной! – как она собственноручно написала Павлу письмо на русском языке, а близким подругам признавалась, что «любит великого князя до безумия».

Говорят, противоположности сходятся. Невысокий, субтильный, нервно-желчный Павел был очарован этой спокойно-сентиментальной рослой красавицей, каждый год исправно рожавшей детей. Но при этом и она старалась быть на высоте своего положения, не давая себе ни малейшей поблажки.

«То, что утомляет других женщин, ей нипочем, – писал один из современников. – Даже во время беременности она не снимает парадного платья, а между обедом и балом, когда другие женщины надевают капот, она, неизменно затянутая в корсет, занимается перепиской, вышиванием или живописью».

Правда, принцесса София-Доротея, в святом крещении «благоверная Мария Федоровна», предавалась не только этим мирным занятиям. Она неустанно подогревала честолюбивые мечты супруга о престоле. И для этого были более чем веские причины. Настрадавшаяся от вынужденной разлуки с детьми, Екатерина тем не менее почему-то переняла методы Елизаветы: отобрала у своей невестки и первенца Александра, и второго сына – Константина. Их воспитанием она занималась лично, рассчитывая на российский престол для первого и на константинопольский – для второго.

Но и великим свойственно ошибаться. С Орловым и Потемкиным Павел еще как-то ладил. Но, когда блистательного князя Таврического сменила бесконечная череда любовников-однодневок, большинство из которых были моложе его самого, великий князь ожесточился. Молчаливое поощрение убийства законного супруга ради двух великих страстей – власти и любви – он еще мог понять. Но чисто мужское со стороны матери отношение к плотским радостям, откровенное пренебрежение общественным мнением – нет, нет и еще раз нет!

Чашу терпения великокняжеской четы переполнила поездка Павла с супругой в Европу. Под именем князей Северных они посетили Австрию, Испанию, Францию. Европейские монархи принимали Павла Петровича с Марией Федоровной со всеми мыслимыми и немыслимыми почестями. Император австрийский Иосиф в честь высокого гостя распорядился поставить трагедию бессмертного Шекспира «Гамлет» (на русской сцене, кстати сказать, почему-то запрещенную). Но знаменитый тогда в Вене актер Брокман отказался играть главную роль, произнеся при этом бессмертные слова:

– В театре будут два Гамлета – один на сцене, другой – в зале.

Возможно, именно тогда Павел окончательно поверил в то, что мать всегда желала ему только зла. И поторопился вернуться в Россию, где как бы заложниками оставались два маленьких сына и где ему еще почти десять лет предстояло ждать смерти матери. Если бы она вела себя по-другому! Если бы добровольно отказалась от престола в пользу сына!

Но Екатерина не собиралась делать ни того ни другого. Она воспитывала внука Александра как своего наизаконнейшего наследника, а Константина – как будущего греческого императора. Она откровенно пренебрежительно относилась к «малому двору», его немецкой скупой сентиментальности и страсти к муштре во всех видах. Она – чистокровная немка! – считала себя более русской, чем ее сын.

Шекспировский Гамлет хотя бы любил свою мать. Российский принц Гамлет мать ненавидел… И чем очевиднее становились успехи Екатерины как правительницы, тем сильнее разгорались его зависть и ненависть. Собственно, поводов для этого было предостаточно.

Сильнейшим потрясением для Екатерины стало восстание Емельяна Пугачева.

Емельян Пугачев, вождь восстания, был донским казаком, но восстание 1773–1775 гг. под его предводительством началось среди казачества реки Яик, которое терпело сильные притеснения со стороны государственных чиновников. Пугачев уже успел поучаствовать в Семилетней войне, в борьбе с польскими повстанцами и Русско-турецкой войне 1768–1774 гг., отличился в боях и имел чин хорунжего.

Емельян Пугачев. Гравюра Лаврентия Серякова

Пугачева заметила часть богатых яицких старшин, которая желала путем мятежа расширить свою урезанную в последние годы независимость. Пугачев провозгласил себя низвергнутым мужем Екатерины II, императором Петром III. В народе ходили смутные (и безосновательные) слухи, что государь Петр стоял за простых людей против дворян, поэтому самозванство Пугачева имело большой успех.