Александр II - Время великих реформ

Вчера вечером она выехала оттуда и прибыла сегодня утром в Веймар, а завтра утром будет в Потсдаме.

Я намерен выехать отсюда 11/23 ч[исла] утром, прибыть 12/24 в Веймар, 13, 14 и 15 в Сан-Суси, а 16/28 отправиться на «Гремящем» восвояси и, с Божьей помощью, надеюсь быть дома 20/1 ч[исла], забрав дорогой детей в Гапсале. Матушка полагает отправиться на «Олафе» 18/30 ч[исла] и может быть 21/2 ч[исла] дома.

Насчет встречи распоряжусь на месте.

Санни написала жене, что доктор требует еще продолжения лечения, и потому, хотя ей лучше, но, к прискорбию нашему, нельзя ей встретиться с нами.

Короля Баварского, который принял нас чрезвычайно радушно, назначил я шефом С.-Петерб[ургского] Улан[ского] п[олка], а он меня – своего 1-го пол[ка] Chev., leg., je me serais passе́ de cet honneur [162], да нечего было делать.

Жена его мила с нами по-прежнему. Louis и Алек также здесь, и послезавтра ожидаем Олли с мужем. У меня голова кружится от множества королей и принцев, которых мы видели в столь короткое время [163]…

Эта неделя, любезнейший Саша, была, если возможно, еще тише и спокойнее, чем все предыдущие, и дел никаких особенных не было. Поэтому я решился между двух дней заседаний комиссии сходить посмотреть на наших моряков в Финляндии. Грустно видеть моряков без всякого морского дела. Единственное их утешение – это катание на лодках, главное же занятие это – караулы, и вся гарнизонная служба идет в большом порядке.

Там же стоит недавно спущенный фрегат «Громобой» , который превосходно построен, но очень медленно и по контракту не в срок. Надеюсь, что к Твоему приходу он уже будет в Кронштадте в доке. Пароходы «Грозящий», «Олаф» и «Рюрик» отправляются в Штетин все вместе завтра 7-го числа.

К Твоему приходу будут стоять на рейде корабль «Прохор», фрегат «Аскольд», пароходы «Камчатка», «Смелый» и «Отважный», 10 корветов и 5 клиперов, так что вид будет, я надеюсь, весьма красивый. Про время приезда жены моей я до сих пор ничего не знаю. Вот и все, решительно нечего писать. Дожидаемся Вас с большим нетерпением, а покуда обнимаю Тебя мысленно, любезнейший Саша, от всей души.

Сегодня, любезнейший Саша, военный Министр посылает Тебе последнего Фельдъегеря сухим путем, дабы он застал Тебя еще в Берлине, потому что субботний очередной приехал бы в Штетин именно в день Твоего отъезда и мог бы очень легко с Тобой разъехаться. Мне решительно нечего было бы писать

Тебе про здешние обстоятельства; все хорошо и благополучно. Остается только благодарить Тебя за милое Твое письмо от 29-го числа из Киссингена, которое меня несказанно обрадовало тем, что я вижу, что Ты мною доволен.

Вчера мне прислано из Французского Посольства прилагаемое здесь письмо ко мне Императора Наполеона. Из содержания его Ты увидишь, в чем дело, и что он желал бы осенью иметь с Тобой свидание. От Твоей воли будет теперь зависеть дать самому какой угодно ответ или приказать Кн. Горчакову сочинить ответное письмо от меня. Для сего я препровождаю письмо в оригинале.

Обнимаю тебя и милую Твою Марию от души, в ожидании скорого свидания.

Любезнейший Саша!

Мне по-настоящему решительно нечего Тебе писать. Все у нас, слава Богу, благополучно. В Кронштадте больных так мало, как я никогда не помню; менее 1000 человек. Холера тоже уменьшается. На прошлой неделе ушли последние три Черноморские корвета, и я уж имею известие о приходе их в Копенгаген [165].

Первые три корвета, которые вышли отсюда 16 июня, уже прошли Константинополь и на днях должны быть в Севастополе. На будущей неделе пойдет и Амурский Отряд.

Вчера Матушка переехала в Царское Село и по дороге у нас обедала, и очень долго оставалась. Мы остаемся в Стрельне, потому что в Павловске, к моему ужасному прискорбию, негде жить в эту холодную пору. Константиновский дворец тесен, а в Большом, в теперешнем его виде, жить нельзя. Он и холоден и сыр.

Завтра мы поедем в Царское, поздравить Никсу [166]с его 14 годами. Как Вам будет грустно провести этот день вдали от него. Вчера я видел молодого Игнатьева [167], и мы долго с ним говорили. Желательно было бы нам суметь воспользоваться теперешним случаем, если он только не потерян.

Прощай, любезнейший Саша, Жена и я обнимаем Тебя и Марию от всей души.

Сегодня пишу я Тебе, любезнейший Саша, под самым грустным впечатлением, потому что вчера узнали мы про ужасное происшествие, случившееся с «Лефортом» 10-го числа. Если помнишь, во время еще Твоего пребывания в Варшаве я спрашивал Твое разрешение по телеграфу привести сюда корабли Ревельские и Свеаборгские для упрощения увольнения команд.

Получив на это разрешение, тотчас им было приказано по телеграфу вооружаться, а Адмирал Митьков [168](Дивизионный Начальник) пошел отсюда за ними с тремя пароходами. В Свеаборге находились «Красный» и «Не тронь меня», а в Ревеле «Памяти Азова», «Императрица Александра», «Владимир» и «Лефорт». Пароходы взяли на буксир оба Свеаборгские корабля и «Азов» и благополучно привели их в Кронштадт.

Остальные три Ревельские корабля под начальством Нордмана [169], пользуясь попутным ветром, пошли под парусами. Только что пароходы пришли с первыми тремя кораблями, я их тотчас послал опять в море за остальными тремя. Но вдруг получаю я от них телеграф из Ревеля, что они пришли туда, не встретив Нордмана; это уже начало нас немного беспокоить, тем более что все это время стояли жестокие ветра с ужасно холодной погодой и иногда со снегом.

Пароходы, выйдя из Ревеля, пошли опять отыскивать эскадру и наконец привели сюда вчера утром два корабля «Императрицу» и «Владимира». Нордман тотчас ко мне приехал с рапортом. На нем лица не было, и он мне рассказал следующее. Попутный ветер, выведший их из Ревеля, недолго продолжался. Скоро он перешел к N, потом к NO и постоянно свежел, с пасмурностию, иногда со снегом. Ну, в этом еще ничего удивительного нет, кому из нас этого не случалось испытывать.