Петр I - Честь, слава, империя. Труды, артикулы, переписка, мемуары

Уже в 1714 году число пушек во всем Русском государстве, медных и железных, простиралось до 13 тысяч. С того времени постоянно продолжали лить пушки на 5 пушечных заводах, а именно: в Москве и Петербурге медные, а в Воронеже, Олонце и Систербеке чугунные орудия. Отсюда легко видеть, что означенное число пушек впоследствии значительно увеличилось.

29. В 1720 году, при последнем устройстве военных сил, Петр I завел, чтобы каждый батальон возил с собой две 3-фунтовые медные пушки, а тяжелая артиллерия, за исключением крепостных пушек, должна быть распределена так, чтобы общий склад ее (магазин) оставался в Москве, а в других местах государства учреждены были три склада: в Павловске на Дону, в Брянске, на польской границе, и в Петербурге; в каждом из них должен всегда находиться в готовности полный артиллерийский обоз, состоящий из 204 пушек и 72 мортир различного калибра со всеми принадлежностями.

30. Учреждение Инженерного корпуса он тоже поручил упомянутому генерал-фельдцейхмейстеру, который и завел с этою целью особенные училища в Москве и Петербурге для обучения русских молодых дворян военно-строительному (инженерному) делу. Они доставили порядочное число смотрителей за постройками (Conducteurs). Но до сих пор еще не видали ни одного русского, который достиг бы некоторой смышлености в этом деле или найден был настолько способным, чтобы употребить его в качестве инженерного офицера.

31. Но из всех учреждений Петра I нет ни одного, где бы работал он сам с большим рвением и старанием и посвящал больше труда, как учреждение флота. По всем другим частям он довольствовался поверкою главного плана (чертежа), а подробности предоставлял тем, на кого возложит исполнение; но, если дело шло о флоте, он входил в самые пустые мелочи: в Адмиралтействе не происходило ничего, не вбивалось ни одного гвоздя без доклада ему и без его одобрения.

Не проходило ни одного дня, чтобы он не провел в Адмиралтействе и при постройке кораблей нескольких часов, и, если еще тут нужно бывало что-нибудь сделать, все другие дела откладывались. Ни одна победа не могла принести ему столько удовольствия, сколько самая ничтожная поверхность, одержанная его кораблями или галерами.

Взятие плохого фрегата и шести негодных галер праздновал он пышным торжеством (Triumph) и многими другими, совсем не соответственными, изъявлениями радости: когда его галеры овладели при Гренгаме 4-мя маленькими шведскими фрегатами, он велел по этому случаю поставить перед Сенатом в Петербурге большой победный памятник (Trophе́e) в виде пирамиды. Зато и ничто не огорчало его так больно, как самое неважное несчастие с его кораблями: помилуй только Бог того, кому хоть каким-нибудь образом можно было поставить это в вину!

32. Страсть вообще к флоту брала у него верх над всеми другими желаниями и склонностями. Сколько ни давал он заметить в других случаях свою осторожность, чуть не похожую на боязливость, однако ж отваживался на все, как скоро дело шло о флоте. Когда в конце 1719 года Аландские переговоры были прерваны, а англичане заключили мир с шведами, Петр полагал, что английская эскадра, пожалуй, в состоянии разорить Кронштадт, и для того охотно купил бы мир возвращением Ливонии и Выборга.

Но так как шведы настаивали на отдаче Ревеля, в соседстве которого он находил уместным поставить свой флот, то и решился пуститься наудачу и продолжать войну. Когда, напротив, шведы при Ништадтских переговорах настойчиво требовали Выборга, а Петр находился уже в гораздо выгоднейшем положении и знал по опыту, что ни Швеция, ни Англия не в силах причинить ему и самого ничтожного вреда, не многого недоставало, чтоб он из сильного желания мира не возвратил это важное место, которое справедливо можно считать ключом к Петербургу.

Граф Ягужинский с этою уступкою был уже в дороге, и, если бы граф Остерман не поправил этой опрометчивости своею ловкостью и не внушил шведским уполномоченным подписать мирный договор еще до приезда вышепомянутого графа, Россия наверное уж потеряла бы упомянутую крепость.

33. В детские годы Петр I обнаруживал чрезвычайное отвращение к воде, так что, если приводилось ему переезжать только мельничную плотину, коляска его ехала в объезд ее, чтобы ему не видать было этой страшной стихии. И так никто тогда не помышлял, чтобы вода стала когда-нибудь предметом его господствующей страсти. Маленький бот произвел эту изумительную перемену.

В то время, когда Петр начал водиться с иностранцами, он нашел полусгнившее судно в Измайловском загородном доме, очень недалеко от Москвы. Голландец, с которым Петр I иногда разговаривал, поправил этот бот и показал ему на Измайловском пруде, как можно плавать на нем по ветру и против ветра. Петр I, имевший природную склонность к механическим искусствам (как впоследствии до конца его жизни самым приятным его занятием было точение, дергание зубов, выпускание воды у больных водянкой и другие подобные фокусы), нашел особенное удовольствие в этом упражнении и велел построить себе несколько судов побольше на Переяславском озере, лежавшем недалеко от Москвы.

На них и забавлялся плаванием в обществе нескольких английских и голландских купцов. Вслед за тем желание видеть суда еще большие привело его в Архангельск и было, вероятно, самою сильною побудительною причиной, заставившей его решиться на известные большие путешествия в Голландию и Англию. Там со всею важностью принялся он за кораблестроение, брал в руки топор, много работал на Саардамской верфи, позволял свободный разговор с собой, как с корабельным мастером, и слышал не без удовольствия, когда другие звали его «мастер Питер Базе».

34. При отъезде своем из Голландии он нанял в службу большое число морских офицеров, матросов, корабельных плотников и других ремесленников, нужных при кораблестроении, и отослал их в Россию. Как скоро вернулся в Москву, со всеми этими людьми он сделал поездку на Дон и учредил в Воронеже Адмиралтейство, обязал всех богатых людей в своем крае построить ему на свой счет корабли и, благодаря этому средству, спустил в воду порядочное число больших и малых судов, посадил на них тех иноземных матросов, подчинив им для обучения своих русских, призванных им на морскую службу из приморских областей, а между тем послал множество молодых людей из знатнейших родов для обучения мореплаванию в Англию, Голландию и Италию.

35. Так как Дон при своем истоке так мелок, что не может совсем носить больших кораблей с грузом, то он завел невдалеке оттуда, при Таганроге, на Азовском море, очень дорогостоящую пристань, которую назвал Троицкой: тут все суда, прошедши устье Дона без грузов, совсем расснащивались и могли стоять в полной безопасности.