Петр I - Честь, слава, империя. Труды, артикулы, переписка, мемуары

При всем том, у русских не было недостатка в понятиях о благе и зле их положения. У них были свои особенные правила честности, которые они натверживали юношеству таким же образом, как бывает то и в Европе, и которых соблюдение или нарушение приносило взрослым русским так же точно честь или позор. После китайцев, может быть, нет другого народа под солнцем, у которого простой человек, повстречавшись с равным себе, был бы так вежлив и говорил ему столько любезностей, как у русских, особливо живущих на Украине.

Но та была их беда, что подобные правила они должны были взять у старинных своих победителей и владык, татар Золотой Орды, у коих заимствовали также и все прочие учреждения, как придворные, так правительственные и военные.

Точно так же, как этот народ обыкновенно поставляет добро или зло совсем в других вещах, нежели европеец, и его мысли о том точно так же не сходятся с европейскими, как ночь со днем, то из того естественно вышло не другое что, а только усвоение русскими такого образа жизни у татар, какой для иностранцев, приезжавших в Москву, необходимо должен был казаться варварским и зверским; отвращение к ним этих иностранцев немало усиливали пренебрежительные и надменные приемы, с которыми русские часто встречали посланников иноземных государей по неразумной мечте о преимуществах своего царя пред всеми другими.

2. Но уж наверно оскорбили бы этот народ, если бы зашли в этих упреках слишком далеко и вполне усвоили себе описание русских, сделанное в прежнее время одним французом, что «московит всего более человек Платона, бесперое животное, которому недостает только чистоплотности и здравого смысла, чтобы быть вполне человеком».

Если же кто сомневается, были ли разумны русские до царствования Петра I, тот пусть заглянет в их историю и сообразит, что происходило у них в минувшем столетии, как, после распадения Русского государства на бесчисленное множество партий из-за честолюбия Годунова и польских происков, оно приведено было на край погибели внутренними и внешними врагами, когда поляки овладели Москвой, а шведы Великим Новгородом, как, говорю я, после таких огромных несчастий своими собственными силами и разумными действиями, без чужеземной помощи, не советуясь ни с каким иностранным вождем или министром, без других военных сведений, кроме своих стародавних, русские очистили свое отечество от двух таких сильных врагов, снова восстановили свою монархию и меньше, чем в 50 лет, не только взяли назад все области, которыми сначала должны были пожертвовать своему спокойствию, до Ингерманландии и клочка Карелии, но еще отняли у поляков, кроме Смоленска, Киев, Чернигов и Северию, даже принудили Оттоманскую Порту, бывшую в то время на самой вершине могущества и величия своего, оставить им казаков со всей Украиной.

Все это сделали они под управлением таких государей, которые не отличались ни особенной храбростью, ни умственным превосходством, да к тому же еще были из такого нового рода, что первый царь их, Михаил, уж верно не мог бы доказать своих прав ни в одном немецком учреждении.

Кто, говорю, сообразит все это, тот должен будет сознаться, что простоватые неразумные люди никогда не могли задумать таких великих предприятий, а тем менее их исполнить.

3. А если кто не хочет утруждать себя справкою в истории, так пусть возьмет простого русского горожанина или крестьянина, на которых никогда не простирались заботы Петра I об образовании его подданных, да и поиспытает, далеко ли простираются его умственные и нравственные силы.

При этом исследовании вскоре окажется, что русский вообще во всех делах, где только не стесняет его предрассудок его отечества или вероисповедания, владеет очень здравым природным умом и ясным суждением; что вместе с тем у него необыкновенная способность понимать что бы то ни было, большая сноровка находить пригодные средства для своей цели и пользоваться к своей выгоде выпадающим ему случаем и что большинство между ними одарено достаточным природным красноречием, умением хорошо обделывать свои дела и рассудительно выбирать, что полезно для них, что вредно, да еще все это в гораздо большей степени, чем обыкновенно встречается в таких же простолюдинах Германии или в другой какой стране.

Но кто пожелает взяться за такое исследование и из того составить для себя понятие о даровитости русского человека, тому надобно наперед отбросить совсем все свои предубеждения и смотреть на вещи, как они есть в природе, а не брать мерилом своих суждений нравы и обычаи, установившиеся в его отечестве.

Потом ему надобно знать и язык русский и иметь дело, по крайней мере обращение, с ними. Потому что можно положить наверное, что русский простого звания во всех своих делах с иноземцами имеет в виду одну только цель – свою выгоду и не дает заходить в свою голову никакой другой мысли, кроме той, как бы дать им выгодное понятие о самом себе.

Оттого-то он и является на глаза к ним с большой осмотрительностью, с совершенно простоватым, даже глупым, видом, но под этим притворным простодушием старается залезть к ним в самую душу и мастерски умеет пользоваться самой малейшей слабой стороной, какую выставят ему. А так как вообще не слишком бывают осторожны с таким человеком, у которого предполагают не много ума, то обыкновенно выходит в подобных случаях, что иностранец остается внакладе.

Это с большим вредом чувствовали многие из иноземцев, особливо нанимавшиеся в русскую службу: сверх всяких своих ожиданий, они видели, что их подчиненные, смотревшие простячками, так провели их, что сами они не в силах себя выручить, а должны обращаться к ним же с просьбами и позволить им руководить собою.

По той же причине случалось, что многие иноземцы, ездившие в Россию и судившие о русских поверхностно, в таких дурных чертах изображали их рассудок; зато другие, никогда не видавшие России и изучавшие русских только по их поступкам и переговорам, как например, Пуффендорф в «Жизни Карла-Густава» и другие, сколько они ни жалуются на их ложь и плутовство, однако ж не отказывают в похвале, следующей их рассудку и остроумию.

1. В основе вероисповедания, а именно в церковных догматах, Петр I не сделал ни малейшего изменения во все свое царствование, напротив, еще всегда заявлял особенное усердие к сохранению чистоты вероисповедного учения и старался так называемых раскольников или еретиков (schismaticos), отлученных от Церкви в правление его отца, возвратить в ее недра обложением чрезвычайной податью, необыкновенной барщинной работой, позорным отличием в одежде и другими подобными кроткими понудительными мерами, даже велел сожечь живыми некоторых их учителей.