Коллектив авторов - Александр II. Трагедия реформатора: люди в судьбах реформ, реформы в судьбах людей: сборник статей

С Александром II нынешним политикам состязаться как-то неловко. Ведь тогда появится понимание, что все глобальные нацпроекты всего лишь плохо видимые, но затратные нанореформы, структуры демократического общества все более приобретают черты имитационной демократии, судебная система пребывает в «дореформенном» состоянии с его назойливой административной опекой, а параллели с личной жизнью императора вообще политически неуместны.

Александр II не искал популярности, а осуществлял серьезные, коренные, в чем-то опережающие его время реформы. Его практические шаги породили недовольство как справа, так и слева. Социальная нетерпимость, слабость институтов гражданского общества, не сумевших обеспечить диалог с властью, предопределили трагическую развязку.

Относительно тезиса о «невостребованности» научным сообществом темы Великих реформ скажу, что, на мой взгляд, это не так, и наша конференция тому подтверждение. Это впечатление, видимо, результат общего кризиса, в котором пребывает модернизированная наука. К счастью, она не только жива, но и, глядя на результаты работы вашего университета, молодеет.

Мне кажется, что императору Александру II не везло — как при жизни, так и в последующей исторической памяти народа. В середине 1850-х, во время экономической разрухи и переживаемого позора проигранной Крымской войны, на фигуре только что взошедшего на престол правителя сфокусировались все прекраснодушные мечтания российского общества о грядущем золотом веке, который наступит по единому мановению царственной руки. Ирония ситуации заключалась в том, что изменения, последовательно претворявшиеся в жизнь монархом и его окружением, не способны были ни мгновенно создать новый порядок, ни хотя бы заменить произвол законом. Пережитки старого и недостатки нового, соединяясь, порождали общее недовольство, разрешение которого тщетно надеялись обрести в каждой следующей реформе. За двадцать шесть лет правления это ожидание вылилось в недовольство и раздражение, усугубившиеся революционным террором. Именно цареубийство 1 марта 1881 г., па мой взгляд, является причиной, почему Александр III так настойчиво стремился порвать с предыдущим царствованием и предать забвению реформы, бывшие его символом.

Не последнюю роль в посмертной судьбе Александра II в исторической памяти сыграли его личные качества, вернее, отсутствие каких-то выдающихся, запоминающихся черт: он не был тираном, как Иван Грозный, не брил собственноручно бороды и не спасал тонущих моряков в ледяной воде, как Петр I. Единственным «скандалом» в биографии царя-освободителя, кроме морганатического брака (примечательно, что именно про этот эпизод из жизни монарха снят фильм «Роман императора»), не забывшимся со временем, была только его трагическая смерть. В 1934 г., когда после убийства С.М. Кирова забвению были преданы народовольцы, Александр II отчасти разделил их участь: говорить и писать о нем, не упоминая обстоятельств смерти, было невозможно. Последующая «реабилитация» народовольческого сюжета в историографии интереса к жертве «Народной воли» не спровоцировала.

Сегодня, за пределами юбилейных славословий, Александр II остается столь же малозаметным и малоинтересным. Он не способен конкурировать с другими российскими монархами, поскольку не обладает будоражащими воображение эпизодами биографии или чертами характера, а место главной психологической загадки на русском троне прочно занято «северным сфинксом» — Александром I.

В истории Великих реформ особое место занимает период 1856–1859 гг., когда подготовка преобразований объединила в единое целое западников и славянофилов, представителей правительственных кругов и общественности. Это время, когда М.Н. Катков и великая княгиня Елена Павловна, М.П. Погодин и Н.Г. Чернышевский, Ю.Ф. Самарин и К.Д. Кавелин составляют одну команду. Не мифическая «революционная ситуация», а отсутствие ее позволило подготовить и осуществить освобождение крепостных, разработать взаимосвязанный комплекс экономических, социальных, политических, культурных преобразований. Но в 1859 г. положение меняется. Единый лагерь реформаторов распался. Из него выделилось радикальное крыло, представленное в России Н.Г. Чернышевским. Кстати, думаю, вовсе не случайно действие романа И.С. Тургенева «Отцы и дети», книги о расколе русского общества, происходит именно в 1859 г. В советской историографии долгое время именно революционная составляющая рассматривалась как главный двигатель реформы. Это, конечно, не так. Но несомненно и другое: Чернышевский входил в число деятелей эпохи, хотя не только консервативные, но и многие либеральные деятели эпохи Великих реформ рассматривали автора романа «Что делать?» исключительно в негативном контексте. Напомню очень яркую и очень пристрастную оценку Б.Н. Чичерина, данную им на рубеже XX столетия: «Многие доселе причисляют Добролюбова, Чернышевского и Кº к деятелям эпохи преобразований. Их можно считать деятелями разве только наподобие мух, которые гадят на картину великого художника» (Чичерин Б.Н. Россия накануне XX столетия. Берлин, 1900. С. 24–25). Вполне закономерно, что в истории изучения общественной мысли России сейчас наблюдается явный перекос в сторону исследования консерватизма и либерализма, которые в советской историографии изучались очень пристрастно. Но революционная (или в случае с Чернышевским скорее радикальная) традиция тоже заслуживает внимания. При этом литературное наследие русских радикалов нуждается в новом прочтении и переоценке. То, что раньше считалось проявлением «либеральных колебаний» А.И. Герцена (его обращения к императору, работа «К старому товарищу»), свидетельствует скорее о мучительном осознании противоречий эпохи. А прокламация «К барским крестьянам» (думаю, она все же вышла из-под пера Н.Г. Чернышевского) призывает не столько к черному переделу, сколько к борьбе за радикальную политическую реформу.

Я хотел бы сконцентрироваться исключительно на том, как обстоит дело в Финляндии, т. е. на том, как и почему исследуют (или не исследуют) и комментируют (или не комментируют) реформы Александра II в Суоми.

В отношении Великих реформ следует помнить, что они не касались Финляндии, где было свое законодательство. И те главные вопросы, которые были призваны разрешить Великие реформы, перед Финляндией не стояли. Например, в Финляндии никогда не существовало крепостное право и, таким образом, освобождать крестьян было не нужно. В Финляндии действительно почти не исследуются Великие реформы, так как они не являются частью отечественной истории. История России XIX в. в той ее части, которая не связана с историей Финляндии, в наши дни не особенно привлекает внимание общества, и даже внимание историков. И остается открытым вопрос: существует ли какая-то особая причина для того, чтобы ситуация выглядела по-другому?