Жан-Франсуа Солнон - Венценосные супруги. Между любовью и властью. Тайны великих союзов

Через четыре года в 1775 г. Гин снова впутался в неприятности, на сей раз куда более серьезные. До сих пор он служил послом, и ему сообщили, что его собирались освободить от официальных полномочий. Ведь он успел выразить личное сочувствие испанцам в связи с тем, что Франция собиралась пренебречь интересами Мадрида, несмотря на Фамильный договор, и обещал англичанам, что французы не станут вмешиваться в их борьбу с американскими мятежниками. В Версале королевский совет единодушно обвинил дипломата в том, что тот ведет собственную политическую игру, но только Малезерб, министр королевского Двора, и его друг Тюрго открыто попросили отозвать Гина. Чем разгневали королеву. Мария Антуанетта стала хлопотать перед королем, дабы тот пожаловал Гину компенсацию и покарал Тюрго, которого она считала виновным в отзыве ее протеже. Малезерб ушел в отставку сам, и 12 мая 1776 г. стало известно, что Тюрго сняли, а граф де Гин стал герцогом.

Следует ли винить Марию Антуанетту в немилости Тюрго? Масштабный замысел экономического и социального обновления Старого режима потерпел крах из-за каприза молодой королевы, взявшей верх над малодушным монархом?

Хотя в свое время Мария Антуанетта тщетно возражала против вручения министерской должности Малезербу, к назначению Тюрго она отнеслась равнодушно. Ее нисколько не интересовали реформы, предпринятые тем, о ком говорили, что он «жаждет общего блага». Что значили для королевы отмена цехов или свободная торговля зерном?

У министра финансов хватало и других врагов: его привилегии мешали их интересам, Шуазель вечно был настороже, парижский парламент внимательно присматривался к проектам о реформе муниципалитетов. Морепа завидовал сопернику, король, в конце концов, лишил Тюрго права проводить реформы и отнял все его полномочия. «Господин Тюрго хочет быть мной, — недовольно заявил Людовик XVI, — а я не желаю, чтобы он стал мной».

В истории с Тюрго Мария Антуанетта сыграла роль назойливой мухи. Ее старания несколько повлияли на исход, добились которого другие люди, несмотря на то что она сулила министру страшную кару, если он осмелится ей противоречить. Дарование Гину герцогского титула, которое королева буквально выжала из супруга, было негативно встречено общественным мнением. В народе громко заявили о своем недовольстве и винили во всем посредничество Марии Антуанетты, осуждали ее за то, что она стала заложницей собственного окружения, а короля — за то, что плясал под дудку жены. Никто не хотел видеть, что незаслуженная милость была сделана из тактических соображений: она затыкала рот нескромному человеку, слишком хорошо знавшего секреты французской дипломатии. Торжествуя в связи с отзывом всеми любимого министра и наградой, пожалованной сомнительному кандидату, Мария Антуанетта беззастенчиво хвасталась перед всеми своей властью над королем.

Стремилась ли королева попасть на политическую арену? Именно такое впечатление складывается, когда читаешь признания министров и фаворитов, торопившихся приписать все назначения и отзывы воле государыни, а не заслугам тех, кто удостоился награды, и ошибкам тех, кто попал в немилость. Одни говорили, что Мария Антуанетта собирала в своих покоях всех государственных деятелей, которых она считала своими врагами, и разносила их в пух и прах. Несчастным оставалось лишь согнуть спину и ждать, пока утихнет буря. Другие утверждали, что королева использовала положение жены, и матери, чтобы добиваться своего. В 1775 г. Мария Антуанетта сообщила престарелому Морепа, что хотела бы убрать г-на де ля Врийера из королевской свиты: «Я желаю передать его место господину де Сатрину… Предупреждаю вас, что сегодня вечером скажу это королю, а завтра повторю свое желание» [141] Abbé de Véri, Journal , 2 vol., t. I, éd. Jehan de Witte, Paris, 1928, p. 315. . В результате, ей пришлось объясняться в присутствии короля.

Многие из современников свидетельствуют, что Мария Антуанетта держалась с королем развязно, а ее насмешки и непочтительность показывали презрение, которое она к нему питала. И действительно, Людовик XVI гордился женой, ее элегантностью и королевским величием; он потакал ей и был готов простить что угодно. Кое-кто уверяет даже, что он ее побаивался. «Видно было, — утверждает аббат де Вери, — что он держится так же весело и даже более непринужденно в обществе, где ее нет». Однако легкомыслие мешало Марии Антуанетте заниматься политикой последовательно. Она была импульсивной, могла внезапно изменить мнение, яростно поддерживала одного кандидата сегодня, а завтра так же страстно начинала выступать за другого. Королева любила удовольствия и не утруждала себя разгадыванием тайн политики или долгими размышлениями, прежде чем примкнуть к какой-то партии. Зачастую подобные назначения на государственные посты оставляли ее равнодушной. Так случилось, когда в 1777 г. Неккер занялся финансами, а в 1783 г. оставил пост, и тот перешел к Калонну.

Если кое-кто из современников, наименее знавших реальное положение вещей, и приписывал королеве власть и влияние, то это лишь потому, что сама Мария Антуанетта их в этом убедила. Двор, всегда бывший рассадником слухов и интриг, за каждым решением видел заговор. Королева была постоянно на виду, она не умела притворяться, имела склонность к категоричным суждениям. Она с легкостью могла сойти за всемогущую волшебницу. Многие думали, что она стоит за каждым назначением, за каждой немилостью. И весьма преувеличивали ее влияние. На самом деле все было не так. Сама Мария Антуанетта признала это в одном из писем к брату, и тот поразился, какую ясность сознания проявила та, кого он еще недавно называл «ветреной головой»: «Я не обманываю себя по поводу своих возможностей, я знаю, что, особенно в политике, не обладаю большим влиянием на мнение короля… Не имея намерения похвалиться или ввести кого-то в заблуждение, я заставила общество поверить, что обладаю большей властью, чем на самом деле, поскольку, если в это не будут верить, от моей власти вообще ничего не останется». Это трогательное признание показывало, что легкомыслие Ее Величества было мнимым, и она понимала границы своих возможностей. «Будет ли благоразумно с моей стороны, — добавляет Мария Антуанетта, — устраивать сцены с министром Его Величества по поводу вещей, в связи с которыми он почти точно уверен, что король меня не поддержит?» Королева признавала: Людовик XVI умел дать ей отпор.

Он постоянно отказывал ей, когда она заводила речь о возвращении Шуазеля. Говорят даже, что однажды чета поссорилась из-за этого. И Людовик якобы сказал жене: «В стране может быть только один хозяин, и этим хозяином, мадам, буду я» [142] Joël Félix, op. cit., p. 205. .