Виктор Безотосный - Все сражения русской армии 1804‑1814. Россия против Наполеона

Правда, положение России нельзя в тот момент охарактеризовать как критическое. Имелись воинские резервы, чтобы быстро подкрепить и восстановить численность действующей армии, да и время, пространство и близость тылов играли бы на руку русским в случае продолжения боевых действий. Например, главнокомандующий русской армией Л.Л. Беннигсен, докладывая о результатах сражения под Фридландом, лишь «заключал свое донесение мнением о необходимости вступить в переговоры с неприятелем, чтобы выиграть несколько времени, нужного для вознаграждения потерь, понесенных армиею» (126). Но военные неудачи, непомерные финансовые расходы, сложная политическая ситуация (Россия одновременно вела еще войны с Турцией и Персией), боязнь внутренних потрясений в результате наполеоновской пропаганды, союзнический «эгоизм» англичан (можно сказать, полная бездеятельность и отказ от реальной военной и финансовой помощи) и усиление русско‑британских разногласий (127), да и неуверенность генералов в возможном успехе на полях сражений, заставили российского императора Александра I вступить с Наполеоном в переговоры о мире. В какой‑то степени у России на тот момент были исчерпаны средства (но не силы) борьбы с Наполеоном. Приходилось поневоле «по одежке протягивать ножки», да и затяжная война слишком многим в петербургских верхах казалась делом рискованным и бесперспективным.

Вот как, например, оценивал причины заключения Тильзитского мира дореволюционный специалист по внешней политике С.С. Татищев, считавший, что поражения России в этот период были обусловлены во многом руководством тогда русской дипломатией людьми – «инородцами по происхождению»: «Как ни разнообразны причины, побудившие императора Александра заключить мир в Тильзите и вместе с тем изменить всю политическую систему, не подлежит сомнению, что в числе их было и убеждение в бесплодности политики, которой он придерживался дотоле, истощая все силы России для защиты неблагодарных и завистливых союзников, жертвуя им притом и нашими существеннейшими государственными интересами» (128). Можно только частично согласиться с подобными выводами. В свое время советский историк В.Г. Сироткин, проанализировавший мнения трех основных придворных группировок в царском окружении 1807 г., пришел к выводу о том, что несмотря на разногласия в подходах, в целом «еще до Фридланда в русских правящих кругах и общественном мнении отчетливо прослеживалась тенденция к мирному завершению вооруженного конфликта с Францией» (129). В такой обстановке в маленьком провинциальном городе Тильзите 9(21) июня 1807 г. между сторонами было подписано военное перемирие на один месяц, которое Александр I ратифицировал 11(23) июня, после чего последовал стремительный калейдоскоп важных событий. Они мгновенно и круто изменили внешнеполитический курс российского тяжеловесного государственного корабля.

Современные историки, хорошо знакомые с высот сегодняшнего дня с произошедшими событиями и их последовательностью, иногда очень легко приходят к выводу об ошибочности тех или иных поступков государственных деятелей. В любом случае лучше оценивать и судить исторические личности, исходя из господствовавшей тогда морально‑психологической атмосферы. Это очень важно и в отношении тильзитских событий. Значительное число высших чиновников из ближайшего окружения императора и сановной элиты в тот момент находились под свежим впечатлением громких наполеоновских побед. В то время у многих явно складывалось ощущение неудержимости французского императора, казалось, что его полководческому мастерству нет пределов – ему все под силу. А «проклятые» безбожники‑французы все ближе и ближе подходили к русским границам. В правительственных кругах опасались того, что русские войска в очередной раз не смогут удержать стремительный порыв французских полков. Вследствие этого очень боялись и возможности революционной пропаганды со стороны Наполеона, народных бунтов, провоцирования восстания поляков, симпатизировавших «галлам» и всегда готовых поддаться «инсуррекции». Кроме того, Александр I также понимал, что армия понесла большие потери среди нижних чинов, а главное – из строя выбыло большое количество боевых генералов, а вновь прибывшие строевики также могли наделать ошибок и привести войска к новым поражениям.

Обе стороны тогда наглядно продемонстрировали свое стремление к окончанию войны. В русском лагере стало ясно, что французский император готов заключить мирный договор на почетных условиях и без территориальных уступок со стороны России. Наполеон уже сразу после подписания соглашения о перемирии заявил русскому представителю генералу князю Д.И. Лобанову‑Ростовскому, что «взаимные интересы России и Франции диктуют необходимость союза этих двух держав» (130), он также направил к российскому монарху генерала Ж.К.М. Дюрока с предложением встретиться. 13(25) и 14(26) июня 1807 г. состоялись личные встречи недавних противников. Поскольку при отступлении казаки сожгли все мосты через Неман, первое свидание двух императоров было организовано в театрализованной обстановке на специально оборудованном французскими понтонерами плоту, где в построенном павильоне два венценосных монарха беседовали с глазу на глаз один час пятьдесят минут. Затем, на протяжении двенадцати дней, они часто встречались как на официальных приемах, так и во время пеших или конных прогулок. Содержание многих их личных бесед осталось неизвестным. Позже историки назвали их «тайнами Тильзита». Параллельно с 15(27) июня происходили встречи членов их дипломатических делегаций и высших должностных лиц империй. С французской стороны уполномоченными по ведению переговоров были назначены министр иностранных дел Ш.М. Талейран и начальник Главного штаба Наполеона маршал А. Бертье. С российской – известный дипломат князь А.Б. Куракин и генерал князь Д.И. Лобанов‑Ростовский. Можно сказать, что Александр I с трудом нашел в своем ближайшем окружении нужных людей для столь резкой перемены курса (представителей немногочисленных сторонников партии «мира»), почему он и предпочел лично договариваться с Наполеоном. Против ведения Александром I личных переговоров с Наполеоном выступила даже его любимая сестра великая княгиня Екатерина Павловна, так как это было, по ее мнению, неразумно и бесполезно, понижало авторитет царя и, наоборот, повышало авторитет Бонапарта; в то же время она считала, что если уж вести дело к миру, то империи стоит добиваться согласия с французской стороны получения значительных территориальных приобретений в качестве компенсации за понесенные в войнах огромные жертвы (131).