Михаил Савинов - Великий князь Рюрик. Да будет Русь!

И такой герой нашелся. Им оказался датский конунг Рорик Ютландский, чью историю мы разобрали в первой главе.

Имя похоже. Хронология жизни примерно совпадает, причем в биографии Рорика есть пропуски, позволяющие пофантазировать насчет действий конунга в эти годы. Что делал Рорик между 863 и 867 гг., никому не известно – западные источники молчат. Отсюда родилось предположение: как раз в это время он и был на Руси и улаживал дела северной конфедерации славянских и финских племен. Это вполне согласуется и с летописной датой «призвания варягов» (расхождение в один год ученые – сторонники «теории Рорика» объясняли тем, что в 862 г. славяне и финны заключили лишь предварительный договор с Рориком). С политической точки зрения призвание датчанина было для племенной «федерации» делом вполне оправданным и выгодным: Рорик этнически был для погрязших в междоусобицах славян и финнов нейтрален, а для шведов («варягов из заморья») – враждебен.

С виду – стройная теория. Но, к сожалению, у нее есть общий изъян всех научных концепций, которые видят в Рюрике реальное лицо, а не героя легенды: положения этой теории нельзя ни точно доказать, ни внятно опровергнуть.

Ни один источник не позволяет связать Рорика с Русью, нигде не говорится, что он ездил на восток и бывал, например, в Балтийском море. Дело не в том, что он не мог этого сделать – у него были для этого все возможности. Но нужно ли это было Рорику?

Посмотрим на ситуацию шире. Все амбиции этого датского вождя всегда были связаны с западным направлением, и только с ним. Во всех известиях о Рорике Ютландском он воюет на западе от Дании – в Дорестаде, будущей северной Франции, возможно, в Англии. В ту же сторону были направлены устремления и всех остальных датских конунгов. Некоторые, правда, воевали и с балтийскими славянами, но опять же – вблизи своих границ.

Запад в качестве объекта приложения военных и политических амбиций изначально был поделен между датчанами и норвежцами. Шведы к западу от Дании почти не появлялись. Областью, где восточные скандинавы стяжали славу и богатство, был Аустрвегр, Восточный Путь – Прибалтика и Русь. Туда, наоборот, не совались, за редким исключением западные викинги, к которым относился и Рорик.

Нельзя ли проверить гипотезу о Рюрике-Рорике с помощью археологии? Можно, но ответ, как это нередко бывает с источниками IX в., будет невнятным. Вблизи Ладоги есть урочище Плакун, а в Плакуне есть небольшой скандинавский могильник. Самое раннее из захоронений этого могильника имеет характерные ютландские черты: погребенный был помещен в гробовище – особую деревянную конструкцию. Но, как показали исследования археологов, это захоронение было совершено все же несколько позднее эпохи Рюрика – в 890-е гг.

Никаких особых сокровищ в Плакуне нет, если не считать отдельных интересных женских украшений. Остальные скандинавские находки Плакуна стоят ближе к шведским вещам, как и большинство североевропейских древностей Руси. Так что, по-видимому, к Рюрику Плакун никакого отношения не имел – просто среди жителей многонациональной Ладоги оказалось некоторое число датчан, а может быть, и всего один-единственный…

Раз уж зашла речь о погребениях, которые можно косвенно связать с эпохой Рюрика, вспомним и одну очень позднюю народную легенду о Шум-горе.

Летописная история Рюрика предназначалась для небольшого круга образованных читателей. Редактор «Повести временных лет» не предполагал, что она когда-нибудь станет достоянием «широкой публики» – горожан или сельских общинников. Дело было даже не столько в грамотности (мы помним, что, например, в Новгороде процент жителей, умеющих читать и писать, был большим), сколько в колоссальной дороговизне пергаменных книг.

Постепенно, с ростом доступности книг, история первого князя «пошла в народ». К Рюрику книжному добавился Рюрик фольклорный. В XIX в. этнографы, изучавшие народную культуру и в том числе различные памятники устного творчества, записали легенду о могиле Рюрика, которая будто бы скрыта в недрах так называемой Шум-горы.

Шум-гора находится на территории древней Новгородской земли, в верховьях реки Луги, в окрестностях Передольского погоста.

Само слово «погост» известно уже из «Повести временных лет». Значение его на протяжении столетий менялось. Самое раннее – «пункт сбора дани», самое позднее – «сельское кладбище». Передольский погост изначально был, скорее всего, именно местом сбора дани – появление сети таких мест на севере Руси «Повесть временных лет» связывает с деятельностью княгини Ольги. Древнерусское селение существовало здесь несколько сотен лет и дало богатый вещевой материал – от X до XIII в.

Жители этого поселения хоронили своих покойников в особых сооружениях – сопках. Сопка – это обширная земляная насыпь, начиненная погребениями. Создатели сопок (это были словене, составлявшие основу населения Новгорода и Новгородской земли) сжигали умерших где-то в другом месте (как говорят археологи, «на стороне»), а в могилу помещали пережженные кости – в урне или в каменном ящичке. Иногда добавляли кое-какие вещи, например украшения. Таких погребений в сопке может быть до нескольких десятков, а может и вообще не быть – известны и пустые сопки.

Сопок в Передольском погосте несколько, и самая большая из них – это Шум-гора. С ней связано несколько местных поверий (вообще подобные «места силы» есть, наверно, у любой деревни). Одна из легенд о Шум-горе гласит, что в сопке похоронен князь Рюрик – в золотом гробу и с двенадцатью своими дружинниками!

Возникла эта легенда не раньше, чем кто-то из местных жителей узнал о существовании Рюрика из книг, возможно, даже не из рукописных книг, а из каких-то поздних печатных изданий.

Теперь настала пора сказать несколько слов о том направлении в науке, которое отстаивает иные теории происхождения Рюрика – об антинорманизме.

Уже из самого названия «антинорманизм» видно, что это явление вторично по отношению к норманизму. Чего стоил бы антинорманизм, если бы не было норманизма! С кем воевали бы сторонники балтийской или кельтской (есть и такая!) версии происхождения Рюрика? Ведь со времен Ломоносова антинорманисты видят свою главную задачу не в поиске истины как таковой (хотя никогда в этом, конечно же, не сознаются!), а в посрамлении оппонентов.

Впрочем, будем справедливы, лучшие из антинорманистов проделали в свое время немалый труд, отыскивая аргументы в подтверждение своих теорий. Такие поиски способствовали выявлению новых источников, указывали на слабые места норманизма и вынуждали историков-норманистов расширять круг своих знаний и совершенствовать свои доводы. Так было в XIX в. Но позже антинорманизм остановился. Реальных данных становилось все меньше, а теоретические рассуждения делались все более путаными и оторванными от реальности.