Барбара Такман - Библия и меч. Англия и Палестина от бронзового века до Бальфура

Центральной фигурой этого кризиса стал хедив Мухаммед Али-паша Египетский, родом из Албании, первый мусульманин со времен Саладина, поднявшийся до хедива, то есть правителя Египта, который, претендуя на независимость своих владений от Порты, единолично едва не сокрушил Османскую империю на сто лет раньше срока. Его карьера занимает нас не столько потому, что потрясла европейские столицы, сколько потому, что окончательно и прочно затянула Британию в дела Ближнего Востока и подготовила почву для первых английских попыток — сколь бы искусственными они ни были — переселить еврейский народ в Палестину. Эксперимент лорда Шефтсбери по преждевременному сионизму будет рассмотрен в следующей главе, но разбирать его можно лишь на фоне политической и стратегической ситуации, сложившейся вокруг Мухаммеда Али-паши.

Суть проблемы заключалась в том, кто, по выражению лорда Палмерстона, будет «держать дорогу в Индию» 13. Мухаммед Али-паша, поднявшийся от сына табачника до вассала, более могущественного, чем его суверен, был готов сбросить власть султана и объявить себя независимым правителем нового мусульманского государства, охватывающего Египет, Сирию и Аравию 14. Вечно голодная Россия только и ждала возможности поддержать Турцию против самонадеянного вассала, а заодно взять под свой протекторат Порту и присвоить себе Дарданеллы. Амбициозная Франция, не оставившая мечты Наполеона о восточном доминионе, равно стремилась взять под свой контроль Мухаммеда Али-пашу, поддерживая этого восточного Наполеона, который собирался довершить завоевание, не удавшееся их собственному побежденному герою. Британия, не желавшая, чтобы Россия или Франция и уж тем более Мухаммед Али-паша упрочили свое влияние в этом жизненно важном регионе или получили контроль над ним, стремилась остановить всех троих. Слабая, дряхлеющая, а потому податливая Османская империя была все же лучшим «держателем дороги в Индию», чем независимый профранцузски настроенный и — опять-таки выражаясь словами лорда Палмерстона — «активный арабский суверенный правитель» 15.

Любопытно, но не будь британцев, карьера Мухаммеда Али-паши могла бы оборваться, даже не начавшись. В 1798 г., когда он был полковым командиром башибузуков, сражавшихся против Наполеона в Египте, его отряд был сброшен в море в битве при Абукире, и спасся он только благодаря шлюпке, спущенной с корабля сэра Сидни Смита, будущего победителя при Акре. Сорок лет спустя мечта об империи самого Мухаммеда Али-паши была разбита под Акрой пушечными ядрами другого британского адмирала [64] На самом деле в битве за крепость Сент-Жан-д’Акр участвовал не Мухаммед Али-паша, а его приемный сын Ибрагим, и Акра была благополучно взята. Войска Ибрагима были отозваны из Турции только почти два года спустя, в 1831 г. после вмешательства в войну России на стороне Турции. Умерить свои притязания Мухаммеда Али-пашу действительно заставил подступивший к Александрии флот, — впрочем, принадлежал флот не исключительно Англии, а был объединенным австро-английским, к тому же, даже потерпев поражение, Мухаммед Али-паша по условиям мирного соглашения получил в наследственное владение с правом передачи потомкам Египет и Сирию. . Но, возвращаясь к началу его карьеры, мы видим, как Мухаммед поднимается из хаоса, возникшего в Египте после ухода войск Наполеона. К 1805 г. он стал хедивом Египта, а после распространил свое личное правление на Судан и Аравию, включая священные города Мекку и Медину. К 1830 г. он был готов, опираясь на вымуштрованные французами армию и флот, бросить вызов султану. Так напитанная кровью земля Палестины вновь стала полем сражений.

1 ноября 1831 г. египетская армия пересекла границу Сирии, соединилась в Яффе с египетским флотом под командованием сына Мухаммеда Ибрагима и тут же обложила осадой Акру. На сей раз Акра пала. Взяв также Газу и Иерусалим, Ибрагим двинулся на Дамаск, Гом, Гаму и Алеппо. К лету 1833 г. он уже овладел всей Сирией и приближался к подступам к Константинополю. В панике султан обратился за помощью к Британии, предлагая наступательно-оборонительный союз, но лорд Палмерстон, на той стадии рассматривавший возможность того, что Мухаммед Али-паша станет протеже Британии, тянул с ответом. В последний момент, как утопающий может схватиться за удава, султан принял помощь своего давнего и ненавистного врага, русского царя. Русские войска, выжидавшие как раз такого момента, стояли на границе Турции, и уже вскоре русская армия блокировала путь Ибрагима на Константинополь, при дворе появились русские советники, по улицам города расхаживали русские офицеры, а русские инженеры осматривали укрепления по обеим берегам Босфора. «Очевидно, — писал домой британский посол в Константинополе лорд Понсонби, — что Порта находится в вассальной зависимости от русского правительства» 16. Хуже было то, что заключенная турками сделка касалась проливов. Согласно мемуарам, лорд Понсонби и французский посол, просыпаясь, подходили к окну, «один в шесть утра, другой в шесть вечера» 17, готовясь без удивления увидеть давно ожидаемую и внушающую страх картину: русский флот, который стоит на якоре у них под носом в Босфоре. И эти страхи были вполне обоснованны, поскольку в уплату за помощь Россия добилась заключения знаменитого Ункяр-Искелесийского договора, включавшего тайную статью, согласно которой Турция по первому требованию России должна была закрыть Дарданеллы для военных кораблей всех других государств.

Досада Палмерстона не знала пределов, и теперь он соглашался с Понсонби, что «совершенно ошибочно» было думать, что «Россия способна к умеренности в таких делах или хотя бы на мгновение может перестать стремиться подчинить себе Турцию» 18. Необходимо было немедленно остановить продвижение России, — та же проблема спустя двадцать лет приведет к Крымской войне, она же и по сей день вызывает ночные кошмары у дипломатов на Ближнем Востоке. Британия теперь прилагала все усилия к тому, чтобы противопоставить «русскому вторжению» сплоченный фронт европейских держав, которые совместными действиями уладят турецко-египетский кризис, и любой ценой предотвратить возможность частных рейдов. Мухаммед Али-паша был временно остановлен, но в 1838 г. взбунтовался снова: турецкая армия, выступившая против него в Сирии, была уничтожена, турецкий флот сдался ему в Александрии, а старый султан поскорей умер от стыда в Константинополе. Франция восхваляла успехи Мухаммеда Али-паши, и действительно все выглядело так, что вскоре он станет хозяином империи, равной империи Саладина, с развевающимся над ней трехцветным флагом. К счастью, российский царь, более всего ненавидевший burgeois gentilhomme [65] Мещанина во дворянстве ( фр .). Луи Филиппа с его опасно демократическими настроениями, был готов пойти на все, чтобы сорвать его планы, особенно если тем самым будет расширена брешь между Англией и Францией. А потому он согласился на план Палмерстона о совместных действиях, в которых также должны были принять участие Австрия и Пруссия, даже если это означало отказаться от привилегий России касательно проливов. И пока французский король и глава правительства Франции Тьер шумно выступали в поддержку притязаний Мухаммеда Али-паши на земли молодого султана, четыре державы потихоньку подписали в Лондоне соглашение об альянсе с целью поддержать Турцию и заставить Мухаммеда Али-пашу удовлетвориться пожизненным управлением южной частью Сирии. По оглашении этих условий оскорбленная Франция уже готова была объявить войну, когда в Сирии вспыхнуло восстание против тирании Ибрагима. В поддержку мятежу словно из ниоткуда материализовался британский флот, разбомбил и занял Бейрут и выслал на берег штурмовой отряд под командованием сэра Чарльза Нейпира для захвата древнего Сидона [66] Совр. Сайда. , а затем поплыл на юг, чтобы обратить свои пушки против самой злополучной крепости в истории — Сен-Жан д’Акра. Ибрагим был разбит без осады, и уже почти построенная империя его приемного отца рухнула как карточный домик. «Да здравствует Нейпир!» — воскликнул лорд Палмерстон, а один коллега «нашел его очень веселым» 19, рассказывающим анекдоты про Бейрут и Акру и уверенным, что французский король и Тьер «побиты, на том и делу конец».