Андрей Мелехов - «Танковая дубина» Сталина

О том, что 3-й мехкорпус не был исключением, свидетельствует и Д.Д. Лелюшенко: «В (21-м) корпусе шла напряженная работа по его организации, непрерывно шли занятия по повышению боеспособности войск. Красноармейцы и младший командный состав частей овладевали новой техникой: учились управлять танком, вести из него огонь, ремонтировать машину в полевых условиях, приближенных к боевым» («Москва — Сталинград — Берлин — Прага», с. 13). Как пишет бывший в ту пору командиром 1-й противотанковой бригады РГК К.С. Москаленко,его созданная в начале мая часть готовилась «в любую погоду», «по 8—10 часов в день, а также по 2–3 ночных занятия в неделю» (там же, с. 18). Итог?.. За каких-то два месяцасформированная «с нуля» из условно «юных» призывников («все как на подбор», «у большей части имелось среднее или незаконченное высшее образование») бригада превратилась в полностью укомплектованное и боеспособное формирование. Артиллеристы Москаленко оказали наступающим немцам достойное сопротивление даже в условиях встречного боя и неподготовленной обороны.

В ходе работы над этой и другими книгами я уже выяснил, что такая же беспрецедентная интенсивность боевой подготовки наблюдалась не только в мехкорпусах и механизированных артиллерийских частях, но и во всех остальных дивизиях, бригадах и полках Красной Армии, ВВС и Военно-морского флота. Подобных свидетельств немало даже в моей скромной домашней библиотеке, но останавливаться на них подробно я сейчас не буду, поскольку планирую поговорить об этом в деталях в другой работе, которая будет посвящена настоящим причинам катастрофы лета 1941 года. Для меня является симптоматичным, что, несмотря на уже знакомую читателям страсть к «сочинительству», про плохую обученность своих подчиненных ничего не писал и П.А. Ротмистров. Как мы помним, у него в 3-м мехкорпусе «всего не хватало»: танков, командного и технического состава, средств связи и т. д. Но вот с боевой подготовкой проблем не наблюдалось: «…проводили полковые и дивизионные учения, направляя все усилия командиров и штабов на поддержание постоянной боевой готовности личного состава корпуса» («Стальная гвардия», с. 48).

Может, плохо готовили командиров — тех самых, которых «не хватало»?.. Послушаем ветерана Боднаря А.В. — одного из немногих кадровых офицеров-танкистов, которым повезло дожить до Победы. Последовав совету дяди-офицера, который еще в 1939 году сказал ему: «Войны не избежать!» (как уже говорилось в книге «22 июня: никакой внезапности не было!», такими «провидцами» оказались миллионы советских граждан), Боднарь поступил в Ульяновское танковое училище. Вот некоторые впечатления от того, как строился двухлетний процесс подготовки командиров взводов танков БТ и Т-26. «Учили очень хорошо. Много было практических занятий. Основной упор делался на вождение танка и стрельбу из танковых огневых средств. На полигоне были как неподвижные, так и движущиеся фанерные мишени… Очень подробно мы изучали материальную часть. Двигатель М-17 ( советский вариант авиационного мотора BMW VI . — Прим. авт.) очень сложный, но мы его знали до последнего винтика. Пушку, пулемет — все это разбирали и собирали. Сегодня так не учат…» («Я дрался на Т-34», с. 70). Впрочем, и тогда так не учили: во всяком случае, в армиях других стран. Британский историк Роберт Кершоу, ознакомившись со свидетельством Боднаря, так и пишет: «Обучение ( профессиональных офицеров-танкистов в Красной Армии ) велось на уровне, совершенно беспрецедентном в Европе» («Tank men», с. 43).

Еще более интересным является сравнение уровня боевой подготовки кадровых механизированных частей и соединений с тем, как эта подготовка проходила уже после начала войны. Вернемся к воспоминаниям А.В. Боднаря: «Осваивать танк КВ, — сообщает он, — пришлось уже в ходе войны. Что значит осваивать? Пришли три танка, которые пригнали в город Ульяновск, на площадь Ленина. Нам дали сесть в тяжелый танк, проехать до памятника Ленину, включить заднюю передачу и вернуться обратно. Сразу вместо «Мишки» садился «Ванька». С этим знанием танка КВ я ушел в 20-ю танковую бригаду на Бородинское поле. Остальное фронт дополнил…» («Я дрался на Т-34», с. 71). Подобное свидетельство об уровне подготовки после начала войны нельзя назвать уникальным. Начнем с того, что радикально — в четыре раза! — был сокращен срок обучения офицеров-танкистов. «С началом войны, — пишет В. Дайнес, — в связи с увеличением потребности в командных кадрах все училища перешли на 6-месячный срок обучения для подготовки командного состава и на 8-месячный — для военных техников по всем профилям подготовки («Бронетанковые войска Красной Армии», с. 168). Правда, увидев, к каким чудовищным потерям привела подобная «подготовка» в 1942 году, в мае 1943 года срок повысили до 12 месяцев. Однако у командования по-прежнему оставалась возможность «выгрести» молодых лейтенантов на фронт уже после 8 месяцев учебы.

Теперь поговорим о рядовом и сержантском составе. Примерно в начале 1942 года в танковые войска направили ветерана Петра Ильича Кириченко. Попав в нижнетагильский учебный полк, он провел там примерно месяц, после чего, получив воинскую специальность стрелка-радиста танка Т-34, попал в маршевую роту в том же городе («Я дрался на Т-34», с. 140). К слову, механиков-водителей в то время готовили максимум три месяца(там же, с. 52). Впрочем, пока в маршевой роте проходило сколачивание экипажа, Петр Ильич в целом освоил и прочие специальности. «Т-34 — машина простая, — вспоминал он, — поэтому я довольно хорошо научился ее водить и стрелять из орудия» (там же, с. 143). Обычно маршевые роты базировались рядом с заводами — производителями техники, а потому проходившие сколачивание экипажи могли принимать (и часто принимали, чтобы заработать дополнительный паек) непосредственное участие в сборке своих танков. За получением боевой машины следовал стандартный 50-км марш, боевые стрельбы и отправка на фронт. Итак, «учебно-производственный» цикл подготовки обычного танкиста военной поры в зависимости от воинской специальности составлял в среднем от двух до четырех месяцев.

Другой ветеран-кадровик — Иван Владимирович Маслов— поделился впечатлениями от стандартной подготовки советского танкиста до началавойны: «Танкисты до войны служили по три года. Все были хорошо экипированы, великолепно обучены, накормлены досыта… Механикам-водителям, кстати, полагалась двойная порция масла. Я увлекался спортом и даже играл в футбол за сборную танковых войск на окружных первенствах» (там же, с. 393). Маслову повезло: роковым летом 1941 года он находился вдали от советско-германского фронта, занимаясь подготовкой, а затем и осуществлением вторжения в Иран. На советско-германском фронте он оказался лишь во время неудачного керченского десанта весной 1942 года. «Настроение у танкистов в экипажах, — рассказывает он о моральном духе кадровых танкистов, — было боевым… мы были кадровой частью, а такие подразделения тогда имели более высокий дух в сравнении с частями, сформированными из «запасников» (там же, с. 397). Благодаря прекрасной предвоенной подготовке и, разумеется, везению Иван Владимирович пережил войну. Вот как он описывает отношение к «кадровым» военным в 1945 году: «К сорок пятому году на передовой фактически не осталось «спецов» кадровой довоенной выучки, обладавших большим боевым опытом. И когда я прибыл в бригаду, все быстро узнали, что к ним пришел профессионал, опытный боец старой закалки, начинавший воевать еще в «польском походе» и в Финскую кампанию. На таких, как я, смотре ли открыв рот и показывали пальцем… когда такой «профи», умелый и опытный… появлялся в передовом батальоне, то отношение к нему было очень почтительным. Маленький пример. Из двенадцати офицеров роты только командир первого взвода сибиряк Иван Русаков и командир второго взвода лейтенант Аркадий Васильев находились на фронте больше года. Все остальные офицеры были недавние выпускники танковых училищ. А боевая подготовка таких «выпускников» не дотягивала до фронтовых критериев и требований» (там же, с. 403). Проиллюстрируем тезис о недостаточности подготовки офицеров-танкистов в ходе войны на нескольких примерах.