Валентин Рунов - Все Кавказские войны России. Самая полная энциклопедия

Завершив расправу над жителями Дидан-Юрта, Ермолов лично повел войска в глубь чеченской территории и разорил еще несколько аулов. Правда, чеченцы впредь уже избегали крупных и упорных сражений. Они заблаговременно эвакуировали семьи и скот, а затем после непродолжительной перестрелки уходили сами. Вести наступление на такого противника было очень сложно и оно вскоре захлебнулось.

В ноябре командующий возглавил поход войск в Акушинскую провинцию Дагестана. Эта провинция, по «Запискам» Ермолова, «…имеет жителей не менее 15 тысяч семейств; лежит вообще вся в местах гористых, среди которых заключаются не весьма обширные, но прекрасные долины. Земля оной весьма плодородна и обработана с чрезвычайной тщательностью, нет малейшего пространства невозделанного; каждого поселянина участок отделен межою. В некоторых местах произрастают хорошие леса, но рек весьма мало. Селения все обстроены опрятно, дома содержатся с особенною чистотою, которая приметна на самых дворах и гумнах. Жители главного города имеют поблизости от него загородные дома или хутора. Отличительные народа свойства есть добронравие и кротость. К воровству нет ни малейших наклонностей, праздность почитается пороком и поощряется трудолюбие. Но начинает вселяться разврат от употребления горячих напитков, к которым большое имеют пристрастие».

Прибыв в Тарки, Алексей Петрович послал акушинцам письмо, в котором требовал от них присяги на верность России, возврата пленных и высылки заложников от наиболее знатных фамилий. Он предупреждал, что в случае отказа город будет взят штурмом.

В начале декабря войска начали наступление. Горцы, верные своей тактике, отходили, не принимая решающего сражения. Тем не менее 19 декабря оно все же произошло у аула Леваши. После двухчасового упорного боя кавказцы рассеялись по окрестным лесам и ущельям. Командующим было приказано «истреблять селения и, между прочим, был разорен прекраснейший городок до 800 домов, Уллу-Айя называемый. Оттуда с такой поспешностью бежали жители, что оставлено несколько грудных ребят. Разорение нужно было как памятник наказания гордого и никому доселе не покорствовавшего народа…

После этого многие старшины деревень пришли просить помилования. Не только не тронул деревень их, но даже не позволил войскам приближаться к оным, дабы не привести в страх жителей. На полях хлеб, все заведения и стада их остались в неприкосновенности. Великодушная пощада, которой не ожидали, истолковала акушинским народам, что одною покорностью могут снискать себе спасение, и многие являлись с уверенностью, что они найдут снисхождение».

Саму же Акушу русские войска заняли без боя. Жители присягнули на верность России. Для решения некоторых организационных вопросов на месте, Ермолов назначил главным кади старика, известного рассудительностью и миролюбием. Местные жители приветствовали это назначение. В качестве заложников были взяты представители 24 знатных местных фамилий, которые были отправлены в Дербент, где содержались достойным образом с единственным запретом покидать город. На все население провинции была наложена незначительная дань как символ зависимости от России. Имущество мятежников было частично роздано мирному населению. В знак благодарности акушинцы поднесли Алексею Петровичу саблю, искусно украшенную серебром и золотом.

Еще одной немалой пользой обернулось для русских взятие Акуши. В захваченном архиве бывшего главного кади были обнаружены весьма ценные документы, характеризующие отношения некоторых кавказских правителей как к России, так и между собой. «С достоверностью узнал я о связях Сурхай-хана Казикумыхского и Мустафы-хана Ширванского с Дагестаном и о стараниях их возмущать оный против нас… — пишет Ермолов. — Из захваченных письменных дел главного кади открылись тайные действия многих других изменников и злодеев, и в особенности умцея Каракайдакского и хана Аварского. Мать сего последнего, имевшая двух своих дочерей в замужестве за шамхалом Тарковским, просила письмом акушинского кади, чтобы он постарался схватить шамхала и доставил бы ей удовольствие напиться его крови. Какие нежные чувства женщины и великодушная попечительность о зяте!»

Падение Акуши спасло защитников Чиракского укрепления, которое в течение нескольких дней осаждал и штурмовал Сурай-хан Казикумыхский с шестью тысячами воинов. Известие об успехах русского оружия в Акушской провинции «в такой привело ужас Сурай-хана, что он не только сам бежал и толпы его рассеялись, но послал даже в город Казикумык приказание, чтобы семейство его удалилось в горы».

При осаде Чиракского укрепления противник попытался прежде всего занять находившуюся вблизи него мечеть, с минарета которой можно было наблюдать и обстреливать оборонявшихся. Когда командир подразделения, защищавшего мечеть увидел, что удержать ее невозможно, он отправил подчиненных в укрепление, а сам с четырьмя добровольцами засел в минарете. Горцы, будучи не в состоянии овладеть минаретом, подкопали его основание и опрокинули строение на землю. Лишь таким образом они покончили с мужественными защитниками, трупы которых были растерзаны на куски на глазах у их товарищей.

Экспедиция 1819 года частично «навела порядок» в Северном Дагестане, вытеснила в горы наиболее враждебных России правителей, усмирила отдельные народы. В целом она была успешной, хотя потери российских войск составили 206 человек убитыми, 450 ранеными и 36 пленными. Удовлетворенный Ермолов убыл в Тифлис.

В 1820 году под ударами русских войск прекратило существование независимое Казикумыхское ханство. В августе следующего года в сражении у селения Аймяки соединение генерал-майора А. А. Вельяминова разгромило войска Мехтулинского хана. В результате активных наступательных действий Ермолову удалось к концу 1821 года захватить обширные районы Северного Дагестана и создать там плацдарм для наступления на Чечню с востока.

В феврале 1822 года в Чечню из Грозной была направлена карательная экспедиция во главе с полковником Н.В. Грековым. Следуя по маршруту Хан-Кале, Урус-Мартан, отряд вышел к Шали, где произошел бой с чеченцами. После этого командир отряда решил «истребить Шали, как деревню, в коей произошло начало гнусной измены и злодейства». Этот замысел и был осуществлен 11 февраля. «К вечеру не осталось в деревне ни одного фруктового дерева и ни одного дома», — доносил Греков командующему. На следующий день таким же образом была разрушена деревня Атаги.

Оправдывая свою жестокость, Греков писал: «Я уверен, что истребление двух сильных злодейских деревень, падение многих зачинщиков возмущения… послужит лучшим толкованием чеченскому народу о положении оного. Какие бы ни употребляли мошенники обольщения, не могут они вознаградить потерь, понесенных истреблением домов и садов, стоящих тысячам жителей приютом. Это пример весьма сильный и для покорных, и для неповинующихся».