Артем Драбкин - Фронтовые разведчики. «Я ходил за линию фронта»

Сколько же было радости и восторга в этот момент у моих разведчиков, даже трудно вообразить. Какая же тяжесть свалилась с плеч измотанных, полуголодных людей!

Тут же быстро собрались и потихоньку стали двигаться к месту расположения батальона, ускоряя темп движения по мере удаления от места выполнения задачи, так как тропы нам уже были знакомы, а желание — поскорее вернуться к своим — с каждым шагом нарастало.

В хорошем настроении мы благополучно возвратились в расположение батальона. Тут же я доложил своему командиру, что задача выполнена успешно и без потерь. Вручил ему нашу находку, за что он всех поблагодарил. Через короткое время мы опять двинулись к назначенному месту для занятия обороны в соответствии с ранее поставленной задачей.

— Не было вмешательства политработников в вашу деятельность как разведчика?

— Нет! У нас был замполит, лейтенант Литвак, который не вмешивался в командирские дела, а только следил, чтобы люди были одеты, накормлены и информированы о ситуации в стране. Он мне просто помогал. С людьми беседу провести или еще чего. Были, конечно, неприятные политруки, которые пытались командовать, но у меня ничего подобного не было.

— Были ли какие-то приметы, предчувствия?

— У меня было два момента. Первый произошел, когда мы отошли в район Алакуртти. Заняли оборону. Мы с телефонистом находились в одной ячейке. И тут начался артобстрел. И вдруг возникло чувство, будто кто-то силой тянет меня в сторону. Я успел отскочить метров на 15, и на месте, где я только что был, разорвался снаряд, который убил телефониста. Второй случай произошел, когда мы подходили к рубежу реки Берман в августе месяце. Устроили мы привал на высотке, а немцы все время постреливали. И вот какая-то сила подняла меня, и я сбежал чуть-чуть вниз, метров на 10–15. В эту же секунду на то место, где мы располагались, обрушился артиллерийский налет из 6–8 снарядов. У нас были раненые и, может, даже убитые, а я спасся тем, что отскочил. Оба эпизода длились секунды, быстрее, чем я о них рассказал. А вот когда я на мине подорвался, никакого предчувствия не было. Мы были в рейде в тылу противника. Только я сменил двух дозорных, которые вяло шли впереди, дремля на ходу, потому что не спали почти двое суток, и зацепился за растяжку. Только помню черно-красное пламя перед собой. Ребята потом сказали, что меня метров на 10 отбросило. Что характерно, если б я был метрах в 5, то осколки бы пошли по животу — это конец, а так по ногам и в руку, как она висела. Меня вытащили, но после этого ранения в разведку я уже не вернулся. В 1943-м пошел один раз в составе батальона в рейд, и пришлось вернуться, нога распухла, пришлось оперировать. После этого я служил в штабе 19-й армии, в войсковой разведке.

— Использовали вы « подножный» корм?

— Грибы и ягоды, конечно, и ели, и заготавливали. Иногда подстреливали кого-нибудь. В начале июля 1941-го на левом фланге дивизии была тропа, которую мы перекрывали. И вот послал я двух людей на ближайшую высотку посмотреть за немцами. Они в ложбинку, поросшую лесом, спустились, и я слышу — стрельба. Я уже думал с людьми туда идти. Смотрю — поднимаются. Оказалось, оленя застрелили. Так вот дня три-четыре мы это мясо ели.

— Какое оружие брали с собой?

— Я ходил с ППШ и ТТ. Пользовались и немецкими автоматами. Каждый стремился их достать, потому что они легкие были. Гранаты или Ф1, или РГД-34. Немецкие гранаты тоже использовали, поскольку у нее ручка длиннее и ее можно дальше кинуть. Если проводили разведку переднего края, то брали пулемет, но в тыл его не таскали — слишком тяжелый. Иногда нас поддерживали минометы и артиллерия.

— Вас учили рукопашному бою?

— Нас в училище учили обращаться с винтовкой. Мы сооружали чучело из соломы, рядом с которым вставал курсант с шестом, обмотанным тряпкой, чтобы не повредить нападающего. Ты только идешь колоть это чучело, а он тебя палкой! Так вот, ты должен палку отбить и чучело уколоть. Специальным приемам или обращению с ножом нас не учили, хотя сам нож и умение с ним обращаться разведчику нужны обязательно.

— Были ли отличия в тактике, когда вы действовали против финнов или немцев?

— Нет! Тактика не менялась, и мы не приспосабливались к национальности противника.

— Сколько человек ходило?

— В Карелии такой рельеф местности, что даже батальону трудно маневрировать, особенно летом. Зимой иногда ходили силами до двух батальонов, громили тылы противника, но в основном мы больше действовали мелкими группами, которые больше подходили для тех условий. Обычно 10–15 человек, но очень хорошо подготовленных и вооруженных. Немцы же чаще использовали большие соединения в 50–60 человек, поддерживаемые артиллерией и минометами. Довольно примитивная тактика, не дававшая эффекта. Кстати, финны тоже мелкими группами действовали. Кроме рельефа, в Карелии большую роль играет погода. Она может измениться в любую минуту! Такой случай был в 122-й дивизии. Вышел лыжный батальон в рейд. Погода была хорошая. Потом пошел мокрый снег. Все намокли. Командир связался со штабом дивизии и доложил, что дальнейшее продвижение невозможно — мокрый снег налипает на лыжи. Командир дивизии ответил: «Продолжайте выполнять задачу». Но командир батальона, на свой страх и риск, решил вернуться. А к ночи ударил мороз. Хорошо, что они вернулись — иначе все бы замерзли, хотя и так 70 человек было госпитализировано, а остальные были обморожены.

— Как разделяли функции в разведгруппе?

— Смотря какая задача. Если разведка объекта, то никакого разделения нет. Если же нужно захватить «языка», то здесь выделяешь 2–3 наиболее крепких ребят в группу захвата, а остальные остаются в группе обеспечения, которая сможет отрезать огнем противника и не дать ему преследовать группу захвата. Потом уже наша теория считала, что должны быть три группы: нападения, захвата и поддержки. Просто выделяется из группы нападения один человек, задача которого захватить пленного, а остальные этот захват обеспечивают.

— Тренировались?

— Да! Когда уже в обороне встали, то, прежде чем идти на задание, выбирали объект — пулеметную точку, место засады на тропе и т. д. Готовились. В тылу подбирали похожее место, оборудовали его, и разведчики тренировались. Ведь в разведке самое важное — это знание объекта, особенно если стоит задача взять «языка». Надо изучить местность, подходы, подготовиться, а потом уже брать. А у нас сначала так было: «Вот сегодня в ночь пойдешь и на этом участке возьмешь „языка“!» Представляешь? Я мог только взять людей и определить, как идти и какое оружие взять. Потом, правда, все наладилось.