Сергей Нечаев - Бородинское побоище в 3D. «Непобедимые»

Генерал М. Б. Барклай-де-Толли:

«Причина, побудившая к сему отступлению, еще поныне от меня сокрыта завесою тайны».

На самом деле, как уже говорилось, многие в русской армии горели желанием продолжить сражение.

Генерал А. П. Ермолов:

«Победа пребыла обеим из противоборствующих сторон непреклонною. Неприятель мог достигнуть ее превосходством знатных сил, россияне остались непобежденными отчаянным сопротивлением, объявшим ужасом их врагов».

Были даже отданы распоряжения по подготовке продолжения кровопролития.

Генерал М. Б. Барклай-де-Толли:

«Я предписал приготовления к построению редута на высоте при деревне Горки; 2000 человек ополчения были на сие употреблены. Я донес обо всех сих мерах князю Кутузову, он объявил мне свою благодарность, все одобрил и уведомил меня, что приедет в мой лагерь для ожидания рассвета и возобновления сражения.

Вскоре потом объявлен также письменный приказ, одобряющий все мои распоряжения. Я предписал сделать рекогносцировку, дабы узнать, занимает ли неприятель высоту центра: на оной найдены только рассеянные команды, занимающиеся своим отступлением. Вследствие сего предписал я генералу Милорадовичу занять сию высоту на рассвете несколькими батальонами и одной батареей. Все утешались одержанной победой и с нетерпением ожидали следующего утра».

И все же поутру, когда стали более или менее ясны итоги предыдущего дня, решимости русских несколько поубавилось.

Адъютант генерала Милорадовича П. А. Вяземский:

«К утру приятная самоуверенность несколько ослабела и остыла. Мы узнали, что дано было приказание к отступлению. Помню, какая была тут давка; кажется, даже и не обошлось без некоторого беспорядка. Артиллерия, пехота, кавалерия, обозы — все это стеснилось на узкой дороге. Начальники кричали и распоряжались; кажется, действовали и нагайки. Между рядовыми и офицерами отступление никому не было по вкусу».

А может быть, М. И. Кутузову все было ясно еще накануне, и он и не собирался продолжать сражение?

Понятно, что Бородинское сражение было для Михаила Илларионовича очистительной жертвой за последовавшее вскоре оставление Москвы, и оно было дано им исключительно для удовлетворения общественного мнения. Мы уже видели, что выбранная позиция была слабая и плохо укрепленная. И войска были расставлены неправильно, из-за чего во время сражения значительную часть войск пришлось переводить с правого фланга к центру и к левому флангу. Да, рейд русской кавалерии помог выиграть какое-то время, но все-таки 2-я армия князя Багратиона, быстро лишившись своего командующего, не смогла сдержать превосходящие силы противника.

Несмотря на то что все это было искуплено небывалой доблестью русских солдат и офицеров, для Кутузова все было ясно, и ни о каком продолжении сражения не могло быть и речи.

Адъютант Кутузова А. Б. Голицын:

«Кутузов никогда не полагал дать сражение на другой день, но говорил это из одной политики».

В своем донесении императору Александру М. И. Кутузов не упомянул о потерях, но зато указал на упорство в битве, мужество русских войск и на взятые трофеи.

Британский генерал Роберт Вильсон:

«Получив от всех частей донесения и рапорты, Кутузов решился на отступление, однако же в депеше к императору от 8 числа касательно происшедшего сражения он не сообщил о движении своем на Москву».

Рапорт М. И. Кутузова императору Александру:

«Батареи переходили попеременно от одной стороны к другой, вследствие чего неприятель нигде не продвинулся ни на один дюйм, и мы остались победителями на сем поле брани. После того как войска восполнятся рекрутами, а артиллерия боевым припасом, а также всеми прочими подкреплениями из Москвы, я решу, что может быть в дальнейшем предпринято против неприятеля».

Потрясающе! М. И. Кутузов докладывает, что наполеоновские войска нигде не продвинулись ни на дюйм!

В этом смысле совершеннейшим чудом выглядит следующая формулировка.

Генерал Д. С. Дохтуров:

«Все пункты почти удержаны, кроме некоторых мест, которые уступлены по необходимости отвести войска…»

То есть все удержаны, но почти. Все, но кроме некоторых мест, которые уступлены. И это было написано в рапорте М. И. Кутузову. Вроде бы полная нелепица, но зато — чистая правда. А вот в своем рапорте М. И. Кутузов торжественно доложил императору Александру о победе в Бородинском сражении, а потом тихо начал отступать с поля брани, на котором он «остался победителем»…

Что это было? Прямой обман императора? Хорошо рассчитанная придворная комбинация, в которых был так силен Михаил Илларионович? В любом случае, император на донесение Кутузова «купился»…

Британский генерал Роберт Вильсон:

«Сие донесение настолько убедило императора в полной победе, „спасшей Москву“, что он незамедлительно произвел Кутузова в фельдмаршалы и наградил ста тысячами рублей серебром, офицеры также получили соответствующее вознаграждение, а каждый солдат по пять рублей. Однако сообщение Кутузова своему государю было и не верно, и не чистосердечно».

А может быть, император Александр и не был введен в заблуждение донесением М. И. Кутузова? Может быть, он все прекрасно понял? Может быть, истинная картина открылась для него очень скоро, но он уже ничего не мог изменить? А может быть, он просто захотел не отменять «победу», а поддержать в народе надежду на успешное окончание войны с Наполеоном? И народ, кстати, встретил известие об итогах Бородинского сражения всеобщим восторгом. Что, собственно, и требовалось.

В некоторых источниках говорится о том, что М. И. Кутузов в своем донесении императору изобразил дело так, как оно ему представлялось. Он якобы искренне верил в то, что сражение им, по крайней мере, не проиграно.

Есть даже такая совершенно безумная версия: якобы донесение Кутузова было подделано, и это стало делом рук графа А. А. Аракчеева…

И все же многие из современников были тогда очень удивлены победными ликованиями.

Генерал-губернатор Москвы граф Ф. В. Ростопчин:

«Я написал записку министру полиции, что я не понимаю этой победы, потому что наши армии отступили к Можайску <���…> Я уверен, что не так бы радовались этой победе, если бы император узнал своевременно о моей записке министру полиции».

Так знал ли правду император Александр?

В письме к своей сестре Екатерине Павловне, говоря о возможной поездке в Москву, он написал, что выехал бы немедленно, если бы в своем донесении М. И. Кутузов не сообщил о своем решении отступить на шесть верст. Эти шесть верст император назвал «фатальными», а потом заметил: «Впереди нас ждут одни бедствия».