Найджел Клифф - В поисках христиан и пряностей

Его слуга только что вернулся из Сеуты, куда был послан получить выкуп за группу мусульманских пленников, захваченных в открытом море. Португальские сеньоры и даже епископы, как и их собратья по всей Европе, не считали ниже своего достоинства временами заниматься прибыльным пиратством, впрочем, не чурались этого и их враги. Мусульманские корсары веками терроризировали Европу; их дурная слава была так велика, что африканское побережье Средиземноморья еще долго будет известно по имени берберских пиратов как Берберия.

Через семь столетий после того, как исламская армия вскарабкалась на южный Геркулесов столб и алчно уставилась на Европу, название Сеута еще сохраняло свой символический смысл. Возвращение ее христианскому миру стало бы актом изощренной мести. А кроме того, указал министр, она была баснословно богата, и добавил, что однажды уже выдвигал эту идею, но тогда король только посмеялся.

К тому времени Сеута превратилась в крупный торговый порт. Ее знаменитые зернохранилища полнились пшеницей, выращенной вдоль Атлантического побережья Марокко. У ее сухопутных ворот заканчивались караванные пути из Сахары, по которым поступали слоновая кость, черное дерево, рабы и золото. Еврейские, итальянские, испанские купцы регулярно заходили в ее порт для торговли. Вдоль берега выстроились фактории, комплексы зданий, в которых купцы жили, хранили свои товары и заключали сделки. Временами накал религиозных страстей возрастал, и жизнь иностранцев становилась затруднительной, но Сеуту едва ли можно было считать рассадником радикалов. Изгнавшая альмохидов из Марокко династия Маринидов объявила джихад против испанцев и оккупировала несколько прибрежных городов, включая сам Гибралтар. Но начиная с 1358 года, когда султана задушил его собственный визирь, Марокко погрузился в безнадежную анархию.

Для принцев – помимо приятных перспектив добычи и славы – довольно было и того, что Сеута город неверных. Троица отправилась прямиком к отцу, но тот опять расхохотался. Несколько дней спустя они попытали счастья снова, на сей раз вооружившись перечнем оправданий и аргументов. Они указывали, что нападение на Сеуту позволит им заслужить рыцарские шпоры в реальном сражении. А еще позволит рыцарям и сеньорам страны попрактиковаться в рыцарских умениях, которым грозит опасность заржаветь, ведь после изгнания мавров и мира с Кастилией они оказались в пагубном положении, когда у них нет врага, с которым можно было бы воевать. Война, по выражению старшего из братьев, «отличное упражнение в оружии, через отсутствие которого были утрачены многие люди и королевства, но которое послужит также, дабы отвлечь наших подданных от праздности, коей недостает добродетели» [100]. Кроме тогo, имея крестьянское население около миллиона человек, Португалия была слишком мала и слишком бедна, чтобы содержать рыцарское сословие в подобающей роскоши, а новый крестовый поход открывал новые перспективы грабежа. И, что равно важно для людей, выросших на богобоязненной рыцарственности, эта война докажет остальному миру, что Португалия так же решительно и громогласно, как и любая другая христианская страна, заявит о своей ненависти к неверным.

Жуан и сам беспокоился, что его закаленные в битвах рыцари обратятся друг против друга, если не найдут иного выхода своей энергии. Но и теперь он предусмотрительно позвал за своими исповедниками, учеными и советниками. Им он сказал, мол, желает знать, будет ли завоевание Сеуты богоугодным деянием. Еще в период расцвета крестовых походов в умы христианских теологов и законоведов закралось сомнение относительно права папы как самопровозглашенного суверена мира простирать свою власть на нехристиан и одобрять завоевательные войны против них. Равно неясно было, могут ли христианские короли по закону вести войну против неверных, не представляющих для них прямой угрозы; лагерь противников войны указывал, что в Писании говорится, дескать, их следует обращать в христианство силой не оружия, а проповеди. Папство, еще только оправляющееся от последствий раскола XIV века, разумеется, придерживалось иной точки зрения. Оно всегда рьяно поддерживало правителей, готовых претворить в жизнь папские прерогативы, и неоднократно жаловало буллы на крестовые походы португальцам, позволявшие им открыть новый фронт против ислама, когда только пожелают [101].

Поразмыслив еще несколько дней, королевские советники приняли сторону папы, иными словами, утверждения, что христианские правители наделены неограниченным правом – даже обязанностью – нападать на неверных или язычников просто потому, что они неверные или язычники. Когда с юридическими формальностями было покончено, принцы разбили каждый пункт из длинного перечня практических возражений короля (не последнюю роль тут играли непомерные затраты на все приключение), и началось планирование кампании.

Военный совет быстро пришел к выводу, что лучшим шансом на успех станет элемент внезапности. К тому же никто в Португалии ровным счетом ничего не знал об оборонительных укреплениях, якорных стоянках или условиях мореплавания в окрестностях Сеуты. Король Жуан составил план. Вдовствующая королева Сицилии, которой тогда управляли из Арагона, намекала на возможность брака с принцем Дуарте, наследником португальского престола. Было подготовлено посольство, но вместо руки Дуарте послам – приору и капитану, за которыми шла заслуженная слава хитрецов, – наказали предложить руку принца Педру, второго сына, который не наследовал ничего.

Две галеры разукрасили вымпелами, драпировками и балдахинами цветов короля, матросов нарядили в ливреи тех же цветов. Галеры направились в Гибралтарский пролив и бросили якорь в Сеуте. Приор напоказ делал вид, что отдыхает, а на самом деле изучал и запоминал береговую линию Сеуты, а капитан, взяв лодку, под прикрытием ночи обплыл Сеуту с моря. Завершив свою миссию, они отбыли на Сицилию, где королева была – вполне предсказуемо – не в восторге, и вернулись в Лиссабон. Когда их вызвали во дворец, приор попросил два мешка песка, моток ленты, полбушеля бобов и таз. Запершись в зале, он построил огромный песчаный замок и в миниатюре воспроизвел холмы, долины, здания и фортификации Сеуты.

Даже на песке зрелище расхолаживало. Невысокая гора Монте-Ачо была окружена сетью круговых укреплений: стен, переходов и башен, которые поднимались от самой воды к цитадели на вершине. Другие стены окружали внутренний город, расположенный на полуострове, выгнувшемся между горой и материком. В самом узком месте перешейка тянулся ров, отделяя город от предместий на берегу, а со стороны суши подступы к нему охранял замок. Корабли могли вставать на якорь по обеим сторонам полуострова, но часто налетали или неожиданно меняли направление ветра, и от португальцев потребуется менять место причала и тактику почти без предупреждения. Это была устрашающая перспектива для небольшой страны, которая никогда не вела войн на море.