Найджел Клифф - В поисках христиан и пряностей

В этот удовлетворительный момент межкультурного сотрудничества объявилась большая группа индусов, которые назвали себя христианами.

Новоприбывшие сообщили дому Васко, что явились от имени тридцати тысяч христиан, которые живут дальше к югу по побережью, и объяснили, что они потомки последователей апостола Фомы, похороненного в их городе. По сообщению Томе Лопеша, «выглядели они весьма честно», к тому же принесли с собой дары: овец, кур и фрукты.

Плавания да Гамы преобразовали карты Европы, но западная картина мира все еще была в значительной степени окрашена догадками библейских географов. А потому да Гама не нашел ничего удивительного в том, что один из учеников Христа добрался до Индии. Дальше к югу, объяснили новоприбывшие, лежит большой торговый город Килон [488], а рядом с ним, там, где суша выдается в море, апостол перед самой своей смертью чудесным образом возвел церковь. Согласно их легенде [489], апостол Фома пришел в лохмотьях, дабы обратить в новую веру низшие касты индусов. Однажды в гавань приплыло гигантское бревно и уперлось в песок. Раджа послал многих людей и слонов вытащить его на сушу, но оно и с места не сдвинулось. Одетый в лохмотья апостол пообещал убрать его из гавани, если король даст ему участок земли для строительства церкви во славу Господа. Он созвал всех плотников, каких смог найти, и они пилили бревно, пока не изготовили стропила и доски для стен церкви. В полдень апостол Фома взял лопату и зачерпнул ею песок, песок обратился в рис, и он накормил работников. Когда работа была завершена, он обратил щепки в деньги, которыми ее оплатил. Вскоре после этого апостол принял облик павлина и был случайно застрелен охотником. Поднявшись в небо птицей, он упал на землю человеком. Он был похоронен, но его правая рука никак не хотела уходить под землю. Со временем могильщики сдались и оставили ее торчать из земли, и паломники из многих стран стекались посмотреть на такое чудо. Одни китайские паломники пытались отрубить руку и увезти ее домой, но когда они ударили по ней мечом, она наконец втянулась под землю.

Чуть более прозаично гости объяснили, что последователи апостола послали в мир пять человек, чтобы установить контакт с братьями во Христе. После долгих скитаний эти пятеро пришли в Персию [490], где христианская община, говорящая на сирийском языке (языке, сходном с арамейским Христа), столетиями процветала независимо от остального христианского мира. С тех самых пор персидская церковь посылала своих епископов заботиться об индусской пастве.

После долгих и бесплодных поисков пресвитера Иоанна, после первоначальной эйфории, что нашли в Индии множество христиан, и постепенного осознания, что туземцы на самом деле исповедуют совершенно иную религию, перед да Гамой предстали наконец истинные индийские христиане. Конечно, подобно своим персидским наставникам, они были несторианами, верившими, что Иисус имеет две природы, человеческую и божественную, а потому, строго говоря, являлись еретиками. Конечно, их священники носили тюрбаны, ходили босиком и, как отметил немецкий матрос, были такими же черными, как остальные индусы. Но у них было шесть епископов, они служили мессу у алтаря с крестом, они принимали причастие, пусть это и был размоченный изюм, а не вино. И это было начало.

Да Гама принял гостей с великой радостью и одарил шелковыми тканями. Они же расспрашивали про европейские церкви и европейских священников, про дома и обычаи моряков и были изумлены, услышав, как далеко те забрались. Они предложили стать вассалами короля Португалии и в знак своей верности принесли адмиралу алый крюк с серебряным наконечником, украшенный маленькими бубенчиками, и письма от своих старшин. Хотя общину нельзя было назвать большой, они явно были готовы поддержать собратьев во Христе против своих правителей-индусов и мусульман, господствовавших в их городах. Они даже храбро предположили, что если португальский король построит крепость в их местности, он сможет господствовать надо всей Индией.

Когда по их возвращении известие о флоте европейцев достигло христианских общин вокруг Килона, оттуда прибыла в середине декабря вторая делегация. Ее представители сообщили, что в их городе много пряностей, и да Гама отправил на юг три корабля. Фламандский матрос был на борту одного из них, и он сообщал, что в Килоне «почти 25 тысяч христиан» [491], которые молятся в «почти 300 христианских церквях и носят имена апостолов и прочих святых». Отправившись посетить церковь апостола Фомы, он обнаружил, что от материка она отрезана морем, а близлежащий город, где при условии выплаты дани разрешили жить христианам, практически в развалинах. Тем не менее европейцы взяли на борт большое количество перца и некоторое количество корицы и гвоздики, за которые расплатились наличными, медью и опиумом, захваченными на «Мири».

Тем временем в Кочин наконец привезли перец нового урожая. Маттео да Бергамо все еще жаловался, что ему приходится продавать товары себе в убыток, что Кочин плохо снабжается лекарствами и драгоценными камнями и что его самого обвешивают местные купцы, но трюмы быстро заполнялись. А из Каннанура вернулась каравелла с известием, что Висенте Сорде не только взял на борт неимоверный груз пряностей, но еще и захватил в море и ограбил три больших корабля. На борту одного было более сотни человек, и большинство были взяты в плен или убиты. Если честная торговля давала сбой, всегда оставалось пиратство, помогающее свести концы с концами.

Рождество прошло в приподнятом настроении для христиан в Кочине и Килоне. Праздник был только чуть подпорчен 29 декабря, когда крепко спавшие матросы «Санто-Антонио» внезапно проснулись от того, что якорный канат их корабля лопнул, они налетели на берег, и в трюмах с пугающей быстротой собирается вода. Они дали два залпа, и на выручку им поспешили шлюпки, но корабль так и оставался у берега всю ночь, пока наутро его не смогли оттащить для экстренной починки.

С началом 1503 года даже варварское нападение да Гамы на Каликут как будто дало плоды. Заморин уже послал два самбука шпионить за флотом; португальцы их захватили и без промедления казнили экипажи. Но теперь прибыло посольство с новым посланием от заморина, в котором вновь приносились заверения в дружбе. Заморин обещал, что если адмирал вернется, то получит возмещение за конфискованные товары; в качестве гарантий он отдаст ему любого человека, которого он назовет и которого может держать в заложниках до полного своего удовлетворения.

Письмо доставил некий брамин, которого сопровождали его сын и два наира. «Сей брамин, – записал Лопеш, – у них вроде епископа и монаха и имеет большие поместья» [492]. Как и остальные в его касте, добавил он, брамин мог путешествовать в полнейшей безопасности, даже когда его страна находилась в состоянии войны, потому что любой, кто причинит ему вред, немедленно будет отлучен без надежды на отпущение грехов. Португальцам тем более польстило, что брамин объявил, дескать, желает отправиться с ними в Португалию. Он объяснил, что привез с собой достаточно драгоценностей, чтобы оплатить переезд, и, если ему позволят, хотел бы купить некоторое количество корицы для торговли. Он даже спросил, нельзя ли ему взять с собой сыновей и племянников, чтобы они выучили латынь и получили наставление в христианской вере.