Лоуренс Рис - Темная харизма Адольфа Гитлера. Ведущий миллионы в пропасть

В 1933 году, так же как и несколько лет назад, трюк Гитлера сработал — он сказал немецким католикам то, что они хотели услышать. Члены партии католического центра — отлично осведомленные о том, какая судьба ждет тех, кто выступает против нацистов, — решили поддержать закон «О предоставлении чрезвычайных полномочий».

Первое выступление Гитлера в парламенте 23 марта было тщательно подготовлено. Оно резко отличается от поспешно составленных отговорок, которыми он отбивался на этой же сессии от социал-демократа Отто Вельса, раскритиковавшего закон «О предоставлении чрезвычайных полномочий». В своей первой речи Гитлер старался изобразить себя государственным мужем и вождем всей Германии: «Мы хотим возродить единство духа и воли в немецкой нации. Мы хотим сохранить вечные основы нашей жизни…» ‹11›В ходе второго своего выступления Гитлер скатился к риторике, проверенной в пивных залах, и начал высмеивать Вельса, поливая грязью его самого и возглавляемую им партию. «Вы — трусы [ wehleidig — дословно „плаксы, бабы“], господа, — сказал Гитлер, — и не достойны этой эпохи, если начинаете бояться гонений уже на этой стадии игры». Он также сообщил, что нацисты «сдерживают» себя, чтобы не «выступить против тех, кто мучил и унижал нас на протяжении 14 лет» ‹12›. Гитлер заявил социал-демократам, что он даже и не хочет, чтобы они голосовали за закон «О предоставлении чрезвычайных полномочий», и добавил: «Германия будет освобождена, но не вами!» Его речь закончилась под бурю восторженных аплодисментов нацистских членов парламента.

Это был эффектный момент. В своей речи, направленной против социал-демократов, Гитлер продемонстрировал все те навыки оратора, которые сделали его вождем нацистской партии. Но он проявил еще и те качества, которые пугали многих рядовых немецких избирателей — нетерпимость, агрессию, неконтролируемую горячность.

Тем не менее нацисты выиграли голосование. Закон «О предоставлении чрезвычайных полномочий» поддержали 444 человека против 94 голосов социал-демократов. Именно в этот момент в Германии исчезли последние проблески демократии. Как следствие, в течение последующих четырех месяцев все политические партии в стране, кроме НСДАП, были либо запрещены, либо распущены по собственной инициативе.

Несмотря на то что была взята такая важная для Гитлера высота, он все еще не мог действовать так, как хотел. Одним из самых серьезных препятствий для него стало то, что две основные идеи, которые он ставил во главу угла, — желание изгнать из Германии всех евреев и мечта о создании нацистской империи в Восточной Европе — не слишком подчеркивались в ходе предвыборных кампаний последних трех лет. И на тот момент было маловероятно, что хоть одну из этих идей поддержит большинство немецкого народа. Гитлер очутился в необычном для только что избранного лидера положении — у него не было возможности провести в жизнь свои основные программные идеи.

И дело не в том, что Гитлер пытался создать впечатление, что разуверился в своей политике, — он просто тщательно выбирал способ ее проведения. Гитлер занял очень осторожную позицию во время бойкота евреев в апреле 1933 года. Его злила реакция зарубежной прессы на закон «О предоставлении чрезвычайных полномочий», на жестокое обращение нацистских штурмовиков с немецкими евреями, на изгнание евреев с государственной службы и из университетов. В этой критике он видел подтверждение одной из своих наиболее взлелеянных фантазий — о существовании «всемирного еврейского заговора». Веру в безграничное влияние евреев во всем мире, разумеется, разделяло подавляющее большинство сторонников нацизма. «Мы смотрели на него [антисемитизм] в свете глобального нашествия евреев, которые хотели захватить власть и править миром, — говорит Бруно Хенель, один из ранних сторонников нацизма. — Мы не то чтобы боялись мирового еврейства — хотя, возможно, и боялись, — нам просто казалось, что мы стали на его пути» ‹13›.

Для того чтобы «противостоять засилью евреев», нацисты организовали антиеврейский бойкот, который должен был начаться 1 апреля 1933 года. Важно отметить, что Гитлер предпочел не ставить свою подпись под документом от 28 марта, призывающим провести эту акцию против немецких евреев. Документ был подписан следующим образом: «Руководство Национал-социалистической немецкой рабочей партии». Еще одним свидетельством чувствительности Гитлера к этому вопросу служит статья в нацистской газете «Völkischer Beobachter» от 29 марта. Согласно этой статье, Гитлер назвал антиеврейский бойкот «защитной мерой», которую необходимо провести, поскольку «в противном случае народ проведет ее [акцию против евреев] самостоятельно и она может принять нежелательные формы» ‹14›. Гитлер — успевший заявить о себе на страницах «Майн кампф » как о самом непримиримом антисемите — теперь пытался представить себя человеком рассудительным в том, что касается еврейского вопроса.

Бойкот отменили ровно через один день после его начала. Гитлер решил, что еще не пришло время для серьезных «официальных» акций против еврейского населения Германии, которые длились бы неделями. Стремление Гитлера сохранить баланс между своим ярым антисемитизмом и настроениями немецкого общества является характерной чертой нацистского правления в 30-е годы.

Второй идеей, которую Гитлер остерегался широко рекламировать, было желание создать империю в Восточной Европе, в первую очередь — за счет Советского Союза. Несмотря на то, что он открыто писал об этом в «Майн кампф», и на то, что Германия стояла на пороге самой крупной программы перевооружения, когда-либо проводившейся в мирное время, Гитлер повторял как заклинание свое собственное изречение, высказанное в интервью сэру Джону Фостеру Фрэзеру из «The Daily Telegraph» о том, что «ни один человек в Германии, прошедший через войну, не хочет еще раз пройти через это» ‹15›. Тем не менее в том же интервью он сказал, что «судьба Германии зависит не от колоний или доминионов, а от германской границы на Востоке» — фраза, которую интерпретировали тогда как желание получить обратно территории, утраченные в результате мирных соглашений после Первой мировой войны.

Стало понятно, что теперь Гитлер будет единолично принимать решение о том, когда и как основы нацистской политики будут представлены немецкому народу. Геббельс писал, что больше не будет никаких выборов, теперь единственное, что имеет значение, — это «личность фюрера» ‹16›. За два дня до того, как написать эти слова, Геббельс участвовал в организации массового народного гулянья по случаю 44-летия Гитлера — конкретное доказательство того, что личность нового канцлера отныне будет определять политику Германии. С этого дня и до 56-летия Гитлера, которое он отметит в 1945 году в рейхсканцелярии Берлина, 20 апреля будет считаться в немецком календаре священной датой.