Лин фон Паль - Русский бунт. Все смуты, мятежи, революции

Летописцы не любили упоминать народное недовольство и народные бунты. Но иногда им приходилось это делать, поскольку народные выступления оказывались тесно связанными с выдвижением или падением кого-то из князей. Только потому, что на фоне народного недовольства появлялась фигура князя, летописцам приходилось рассказывать и о бунтах. Сегодня, сопоставляя действия князей и действия простых людей, невольно приходишь к выводу, что князья умело дирижировали народным недовольством, а иногда даже провоцировали это недовольство для своей пользы.

Вот уже в наши дни президент Янукович несколько лет обещал своим согражданам вступление в ЕС, а его коллега, российский президент, очень этого не хотел. Наступает решающий момент, и Януковичу предлагают кредит, а говоря грубо – по сути взятку в 15 миллиардов, только чтобы не вступал в ЕС, и деньги он берет. Разочарованная оппозиция тут же организует Майдан. Но у оппозиции – тоже свои игры и своя задняя мысль: а как бы и в ЕС войти, и 15 миллиардов захапать… безвозмездно. Народ в этой мышиной возне – всего лишь средство, чтобы сбросить непопулярного Януковича и встать на его место. И, поскольку народ действительно желает перемен, начинается киевский мятеж. Люди противостоят власти, и неповиновение расползается по всей стране. Но… народ в «верхушечных» бунтах нужен только для достижения власти. Так – сегодня. Но так было и в Средние века.

В 1015 году, когда сидевший в Новгороде Ярослав, в будущем получивший прозвище Мудрый, ожидал нападения недовольного его поведением князя Владимира, у него случился серьезный конфликт с жителями города.

Ярослав по требованию отца должен был брать с города 1000 гривен на содержание своего войска и еще 1000 гривен отсылать в Киев. Ярослав же отсылку дани в Киев прекратил, и Владимир велел «мосты мостить», то есть готовить поход на мятежного княжича.

Однако если вы думаете, что Ярослав прекратил подачу дани в Киев, дабы избавить от непосильных трат новгородцев, то ошибаетесь. Дань он прилежно изымал. Но распределял только среди своей личной дружины, которая по происхождению была варяжской. Новгородской же дружине не доставалось ничего. Поэтому новгородская дружина восстала и перебила варягов. В ответ Ярослав велел схватить тысячу новгородских дружинников, зачинщиков мятежа отделил от прочих и тут же казнил.

Горожане подняли восстание. И князю пришлось делать вид, что он опечален и сам, поскольку получил известие о смерти своего отца и ему нужно идти в Киев, чтобы бороться за отцовский престол. В «Повести временных лет» это событие изображено так: «На другой день, собрав остаток новгородцев, сказал Ярослав: „О милая моя дружина, которую я вчера перебил, а сегодня она оказалась нужна“. Утер слезы и обратился к ним на вече: „Отец мой умер, а Святополк сидит в Киеве и убивает братьев своих“. И сказали новгородцы: „Хотя, князь, и иссечены братья наши – можем за тебя бороться!“ И собрал Ярослав тысячу варягов, а других воинов 40 000, и пошел на Святополка, призвав Бога в свидетели своей правды…»

В характере Ярослава было такое – сначала перебить любимую дружину, а потом умолять горожан дать ему помощь! Он очень ловко манипулировал народным недовольством и исхитрился умилостивить горожан обещанием будущего вознаграждения.

Новгородцы ничего не знали о действительном положении дел на юге. Несчастный Святополк, законный наследник престола в Киеве, сидел в то время не на троне, а в темнице в городе Турове вместе со своей женой, дочерью короля Болеслава Первого, и ее духовником, епископом Рейнберном, куда они были заключены по приказу Владимира и при его жизни, и никаких братьев убить он физически не мог. Что же касается демонстративного раскаяния Ярослава перед новгородцами – да, это вполне правдоподобно. В характере Ярослава было такое – сначала перебить любимую дружину, а потом умолять горожан дать ему помощь!

Он очень ловко манипулировал народным недовольством и исхитрился умилостивить горожан обещанием будущего вознаграждения. Призывая новгородцев идти в поход на Киев, он обещал каждому достойную плату. Этим, собственно, и прекратил начинающееся восстание – новгородцы счет деньгам знали. Дружину пришлось ему, однако, заменить ополчением. Но для исполнения иной важной миссии он использовал именно надежную варяжскую дружину, о чем рассказывают нам скандинавские тексты, – ярлы Эймаунд и Рагнер убили по его приказу конунга Бурицлава, то есть князя Бориса. Та же судьба постигла и брата Бориса – Глеба.

Противнику Ярослава, князю Святополку, удалось бежать из своей тюрьмы в том же году, но отбить у брата захваченный им Киев Святополку удалось лишь двумя годами позже, когда он собрал в Польше рыцарское войско своего тестя и повел его отвоевывать себе наследство. Ярослав в ужасе из Киева бежал, а город радостно принял законного князя. Однако радость быстро сменилась печалью – польское войско стало грабить Киев, и горожане подняли восстание. Причем Святополк, отлично понимая причину бунта, удерживать киевлян от выступлений против своих союзников-поляков не стал. Оскорбленный Болеслав увел своих воинов, забрал с собой сестер Ярослава, которых Святополк надеялся выменять на свою жену, так и пребывавшую в плену.

Западная хроника интерпретирует отход поляков весьма своеобразно: «Болеслав в течение десяти месяцев владел богатейшим городом и могущественным королевством русских и непрерывно пересылал оттуда деньги в Польшу; а на одиннадцатый месяц, так как он владел очень большим королевством, а сына своего Мешко еще не считал годным для управления им, поставил там в Киеве на свое место одного русского, породнившегося с ним, а сам с оставшимися сокровищами стал собираться в Польшу». «Один русский, породнившийся» с Болеславом, – это законный великий князь Святополк. Он остался в Киеве, на который тут же нацелился Ярослав. Ярослав с легкостью использовал народное недовольство поляками, и, скорее всего, восстание было тоже плодом действий его тайных лазутчиков, которые стали распускать о киевском князе слухи, будто он решил отдать Киев Польше и виновен в смерти Бориса и Глеба.

Самый страшный слух, который Ярослав мог придумать, касался, однако, реального положения дел: Святополк собирался разрешить латинское богослужение. Взбунтовать народ под лозунгом защиты веры – дело нехитрое. Тем более что все признаки введения новой государственной религии – латинской веры – были налицо: князь, женатый на латинянке, епископ, приехавший с ней из Колобжега, польское войско в городе, жадный до киевского золота польский король, действительное введение латинского богослужения, пока в Киеве стоят поляки… И когда Болеслав увел свое войско, Ярослав тут же пошел на Киев.