Александр Зимин - Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в.

П.П. Смирнов полагал, что основу подъема экономики в Московском княжестве составлял переход к трехполью при употреблении сохи-косули. Начало вытеснения подсечной системы земледелия паровой (с трехпольным оборотом) он относил к первой половине XIV в. «Лемех, или соха-косуля, да навоз на крестьянском поле» сделали, по его мнению, Калиту «самым богатым князем в Русской земле» [981] Смирнов П.П. Указ. соч. С. 78, 80. . Однако никакой сохи-косули в изучаемое время не было. С рубежа XIII–XIV вв. основным орудием на Руси становится двузубая соха с полицей и без нее [982] См.: Очерки русской культуры XIII–XV вв. Ч. 1. С. 75. .

О широком распространении трехполья даже к середине XV в. говорить не приходится. «Ярь», свидетельствующую о наличии трехполья, встречаем в актах Бежецкого (1392–1427 гг.) [983] АСЭИ. Т. I. № 11. С. 31. , Дмитровского (1428–1432 гг.) [984] АСЭИ. Т. I. № 62. С. 58. , Переславского [985] АФЗХ. Ч. I. № 116. С. 108. уездов, в каких-то актах из числа московских, коломенских, костромских, вологодских, владимирских и юрьевских (около 1449–1452 гг.) [986] ДДГ. № 57. С. 178. Перечень см.: Очерки русской культуры XIII–XV вв. Ч. 1. С. 52–53. , суздальских (до марта 1459 г.) [987] АСЭИ. Т. III. № 100. С. 137. и московских (до июля 1460 г.) [988] АСЭИ. Т. II. № 361. С. 355. . Возможно, третье поле было в деревне Галицкого уезда около 1425–1430 гг. [989] АСЭИ. Т. I. № 523. С. 400. Сведение неясное. Не установлено, когда пустошь Кашино стала третьим полем деревни Матково (ср.: № 213. С. 149). См. сведения о третьем поле в Нерехте (№ 540: С. 419), в Звенигороде (АСЭИ. Т. III. № 54а. С. 83). Последнее сведение хронологически неясно. Из приведенных отрывочных сведений нельзя сделать вывода о преимущественном развитии трехполья в Московском княжестве. Основной формой земледелия продолжала оставаться подсека.

Происходила расчистка новых земель, следы которой обнаруживаются в Московском уезде [990] АСЭИ. Т. I. № 205, Т. II. № 347, 352, 355; 361. , Дмитрове [991] АСЭИ. Т. 1. № 14, 87, 230. 257. , Переславле [992] АСЭИ. Т. 1. № 18, 242. , Бежецком Верхе [993] АСЭИ. Т. 1 № 165. , Ростове [994] АСЭИ. Т. II. № 2, 3, 8, 9, 33, 36, 46, 48, 65, 117, 128. . Угличе [995] АСЭИ. Т. I. № 21. , Соли Галичской [996] АСЭИ. Т. I. № 67, 68. , Вологде [997] АСЭИ. Т. III. № 254. , Рузе [998] АСЭИ. Т. II. № 346. .

Образную картину состояния земледелия на Руси нарисовал Матвей Меховский. Жители «пашут, и бороздят землю деревом без применения железа, и боронят, таща лошадьми по посеву древесные ветви. Из-за сильных и долгих морозов там редко вызревают нивы, и поэтому, сжав и скосив урожай, они в избах досушивают его, выдерживают до зрелости и молотят» [999] Меховский М. Трактат о двух Сарматиях. С. 114. .

С.Б. Веселовский тонко подметил, что все эти Минины, Бутурлины и прочие дети боярские «не вели в своих владениях никакого земледельческого хозяйства: вся их деятельность выражалась в эксплуатации природных богатств самыми примитивными способами — в бортном пчеловодстве, ловле рыбы и охоте на зверя и птицу» [1000] Веселовский С.Б. Подмосковье в древности. С. 26. .

Историки охотно говорят о Москве как этнографическом центре Великороссии или как центре сложения русской народности [1001] См.: Ключевский В.О. Соч. Т. II. С. 10–12; История Москвы: Краткий очерк. С. 17. . Но этногенетический процесс вряд ли плодотворно локализовать в одном городе с округой. Он происходил на всей территории Северо-Восточной Руси, и роль в этом процессе, скажем, Твери, Галича, Новгорода была равно значительной.

Москва не была и тем единственным райским уголком для тех, кто желал скрыться от ордынских набегов, приводивших к запустению целых районов страны (таких, как Рязань). Место было небезопасное: татары не раз подходили к Москве, Владимиру, Коломне и запросто «перелезали» через Оку. Гораздо спокойнее чувствовали себя жители более западных (Тверь) или северных (Новгород) земель.

Не стала Москва и средоточием сил национального сопротивления татарам, несмотря на гром Куликовской победы. И.Д. Всеволожский, выклянчивая в Орде ярлык на великое княжение Василию II, которого он собирался сделать своим зятем, доказывал, что его подопечный обязан своей властью только воле ордынского царя и распоряжению своего отца, Василия I. Князь же Юрий искал великого княжения «духовною отца своего» [1002] ПСРЛ. Т. 26. С. 188. . Этим отцом был Дмитрий Донской, с именем которого связывали победу над татарами. Борьба за наследие Дмитрия Донского, которую вели галицкие князья, была вместе с тем борьбой против татарских поработителей. Образ Георгия Победоносца особенно почитался на Севере Руси — в Новгороде, на Двине и в Вятке [1003] См.: Лазарев В.И. Искусство Новгорода. М.; Л., 1947. С. 107. . Ему посвящались церкви. Воспевался он в духовных стихах [1004] См.: Смирнов Я.И. Устюжское изваяние святого Георгия Московского Большого Успенского собора // Древности. Труды Московского археологического общества. Т. XXV. М., 1916. с. 171. . Этот культ как бы связывал воедино образ победителя змия (под которым разумели татар) и образ блистательного князя Юрия Дмитриевича, основателя могущества галицких князей, истинного наследника Дмитрия Донского. Знамя борьбы с татарскими насильниками прочно держал в своих руках и его сын князь Дмитрий Юрьевич Шемяка.

А вот Василий II стал после суздальского позора 1445 г. верным вассалом Улу-Мухаммеда, навел татар на Русь и платил ордынскому царю и наемникам-татарам колоссальные «выходы» и поборы. Василий II не только сделал татарские отряды составной частью русского войска, но и допустил создание мощного Казанского царства на государственных рубежах (около 1445 г.). Несколькими годами позже он передал Городец (на Волге) Касыму и создал вассальное Касимовское царство, не только беспокоившее ордынцев, но и стоившее дорого для подданных самого великого князя.

Верные своей политике («разделяй и властвуй»), татары поддержали Василия II тогда, когда поняли, какую опасность для них представляет Дмитрий Шемяка. Они всегда готовы были поддержать слабейшего против сильнейшего. Впрочем, такой же политики придерживались Тверь и Новгород, думавшие только о своекорыстных интересах. Панегирист великого князя тверского Фома писал: Борис, «власть приимше тферскаго чиноначальства, гордыя с власти сверже, а смиренныя на престоле с собою посади» [1005] Инока Фомы слово похвальное… С. 16. . Вот и посадил на московский престол мудрейший князь Борис слепого и гонимого Василия Темного. Прошло 40 лет, и смышленый сынок Василия Васильевича изгнал из Твери ее правителя — сына князя Бориса, брата своей собственной супруги.

Кончилось время тверского ренессанса. «Москва, отнявшая у Твери политическую самостоятельность, — писал А.А. Шахматов, — уничтожила и те слабые ростки духовной жизни, которые при благоприятных условиях отразили бы здоровый рост и естественное развитие оригинальной письменности, складывавшейся на берегах реки Тьмаки» [1006] Шахматов А.А. Отзыв об издании П.П. Лихачева «Инока Фомы слово похвальное». СПб., 1909. С. 2. .