Анджей Иконников-Галицкий - Три цвета знамени. Генералы и комиссары. 1914–1921

По окончании первого курса Бонч-Бруевич был произведен в поручики. В 1898 году успешно окончил Академию по первому разряду. Как и положено, при выпуске получил очередной чин – гвардии штабс-капитана – и тут же был причислен к Генеральному штабу с производством в капитаны.

Штабная карьера новоиспеченного капитана продолжилась в Киевском военном округе. Здесь ему суждено было прослужить десять лет и обзавестись связями, многое предопределившими в его будущей судьбе. С самого начала ясно было: Бонч-Бруевич не строевик, а штабист. Военный интеллигент. Ну и «момент», конечно. Карьерный путь он проходит без сучка без задоринки. В тридцать лет получает Станислава третьей степени, в тридцать три года – Анну третьей степени и чин подполковника.

Командующим войсками Киевского округа в эти годы был генерал от инфантерии Михаил Иванович Драгомиров; именно при нем Бонч-Бруевич служил офицером для поручений в 1900–1902 годах. Драгомиров был окружен ореолом славы шипкинских боев 1877 года, но для молодого капитана Бонч-Бруевича, уже тогда носившего учительское пенсне, более важным являлось другое – авторитет командующего как военного теоретика. По драгомировскому «Учебнику тактики» учились поколения юнкеров и слушателей Академии; над этим учебником сидел, склоняясь, ночи напролет и Бонч-Бруевич. И вот – о великая радость! великая честь! – сам генерал, давно заприметивший старательного и интеллигентного офицера-порученца, предложил ему участвовать в переработке старого учебника в свете новых достижений военной науки.

Работа началась, но в декабре 1903 года Драгомиров был отправлен в почетную отставку – назначен членом Государственного совета. Через месяц вдалеке загремели пушки Русско-японской войны. Бонч-Бруевича направили, правда, не на фронт, а в Киевское военное училище, преподавателем военных наук. Тут бы и заняться им с Драгомировым работой над учебником… Но старый генерал уже был болен, силы оставляли его… В октябре 1905 года Драгомиров скончался. К этому времени подготовлена была только первая часть книги. Целиком «Учебник тактики» Драгомирова в переработке Бонч-Бруевича вышел в 1906 году. Труд подполковника был замечен и оценен: в 1907 году последовало производство в полковники.

Имя Бонч-Бруевича, благодаря ученым и литературным трудам, приобрело известность в военных кругах. А служба шла своим чередом: в 1908 году он был переведен в Варшавский округ и назначен начальником штаба Либавской крепости. Вновь они с Май-Маевским идут параллельными путями. Но разница в том, что Осовец, в котором три года прослужил начальником штаба подполковник Май, готовился к войне и сыграл в ней героическую роль. А подполковник Бонч был назначен в Либаву тогда, когда тамошняя крепость была упразднена, и ему предстояло заняться ее ликвидацией и передислокацией гарнизона. Своеобразное предзнаменование: так же точно в ноябре 1917 года он будет назначен начальником штаба Верховного главнокомандования всей русской армии с одной целью: ее расформирования, ликвидации.

В Либаве Бонч-Бруевич пробыл чуть больше года. В 1910 году он был переведен в Петербург, в Академию Генштаба. Должность называлась так: заведующий обучающимися в Николаевской военной академии офицерами. В стенах Академии, в торжественном новом здании на Суворовском проспекте, могла бы и завершиться его карьера – куда еще стремиться ученому полковнику с профессорским пенсне на носу? – если бы не мировая война.

В 1914 году Бонч-Бруевич должен был проходить цензовое командование полком. Ему достался 176-й Переволоченский пехотный полк, расположенный в Киевском округе, в Чернигове. Полковник прибыл к месту назначения в марте.

Через три месяца прогремели выстрелы в Сараеве.

16 июля вечером из штаба Киевского военного округа в Чернигов был доставлен секретный пакет на имя командира бригады. В пакете содержался приказ о немедленном приведении всех частей гарнизона города Чернигова в предмобилизационное положение.

Много лет спустя Михаил Дмитриевич напишет книгу мемуаров. Она будет издана посмертно, в 1957 году (после XX съезда КПСС и разоблачения культа личности Сталина), под верноподданным названием «Вся власть Советам». Мы уже неоднократно цитировали эти воспоминания. Они писались бывшим царским генералом и братом соратника Ленина в сталинские годы, с оглядкой и опаской, и поэтому их нужно просеивать и провеивать, как обмолоченную пшеницу, отделяя зерно информации от плевел самозащиты и идеологической мякины. Между тем они написаны человеком исключительно информированным. И говорящим правду – хотя не только правду и не всю правду.

Единственная глава, которую можно читать без критического сита, – глава первая, в которой речь идет о мобилизации и о начале войны.

Из мемуаров Бонч-Бруевича:

«Через два дня пришла телеграмма о всеобщей мобилизации русской армии. Захватив с собой в положенный мне по штатам парный экипаж начальника хозяйственной части и казначея полка, я отправился в отделение государственного банка и вскрыл сейф, в котором хранились деньги, предназначенные на мобилизационные расходы.

В тот же день все офицеры полка получили подъемные, походные, суточные и жалованье за месяц вперед и на покупку верховых лошадей теми, кому они были положены по штатам военного времени….

Приказ о мобилизации породил в полку множество взволнованных разговоров, но с кем придется воевать, никто еще не знал, и только 20 июля стало известно, что Германия объявила войну России. Несколько позже до Чернигова наконец дошло, что наряду с Германией войну России объявила и Австро-Венгрия, и нам было объявлено, что XXI армейский корпус, в состав которого входил 176-й Переволоченский полк, должен выступать в поход против австро-венгерской армии» [189].

Мобилизованные распрощались с семьями, старшие офицеры отправили в Дубно, к штабу армии, своих жен. Пора было выступать.

«К утру пятого дня своей мобилизации полк был готов к походу…

В пять часов дня я подъехал к полку, встреченный бравурными звуками военной музыки. Медные, до умопомрачительного блеска начищенные трубы полкового оркестра торжественно горели на солнце, приодетые, вымывшиеся накануне в бане солдаты застыли во взятом на меня равнении, блестели выровненные в ниточку штыки, несмотря на жару, на солдатах были надеты через плечо скатки, и, право, построившийся на поле четырехбатальонный, полностью укомплектованный по штатам военного времени пехотный полк не мне одному представлялся внушительным и восхитительным зрелищем» [190].

От Луцка, куда полк был доставлен железнодорожными эшелонами, выступили в направлении на Торговицы. Тут командира полка настигло известие о новом назначении. «Ординарец привез новую записку командующего, в которой мне было предложено немедленно сдать полк старшему из полковых офицеров, а самому явиться в штаб 3-й армии для назначения на должность генерал-квартирмейстера» [191]. Так и не приняв участия ни в одном бою, он отправился в Дубно, в штаб армии.