Грег Кинг - Первая мировая. Убийство, развязавшее войну

Тщательно подобранный гардероб Софии должен был соответствовать королевскому уровню. В течение дня она обычно носила платья мягких, пастельных тонов, украшенные тесьмой или цветной марлей. Зонтики, широкополые шляпы с перьями и длинные белые перчатки добавлялись для прогулок пешком или на лошади, а для вечеров в ее гардеробе были сложные шелковые и бархатные платья, украшенные бисером, затейливой вышивкой или отороченные мехом. Как и другие модные дамы, она предпочитала такие модные венские марки, как Spitzer, Marsch и Drecol, а также наряды парижских кутюрье: Paquin, Doucet и Worth.

Герцогиня всегда была очень набожной. Каждое утро она приходила в украшенную фресками часовню Св. Губерта, располагающуюся на территории замка. Она становилась на колени перед резным готическим алтарем из Инсбрука и молилась, поднеся к лицу четки и распятие из ляпис-лазури, которые подарил ей папа римский. Она настаивала на том, чтобы и ее слуги посещали ежедневные молитвы и причастия. Отец Лани, исповедник супружеской пары, как-то сокрушался, что София слишком усердствовала в выражении на публике своей религиозности.

София использовала свое положение, чтобы спокойно заниматься благотворительной деятельностью. Она не стремилась к общественному признанию, хотя и понимала, что в глазах многих остается фигурой достаточно противоречивой. Ее правнучка Анита рассказывает, что София «поддерживала множество христианских обществ и женских монастырей, а также религиозных и благотворительных образовательных учреждений. Благодаря ее неафишируемой финансовой помощи на территории Австрии было открыто несколько монастырей и аббатств».

Вопросы домашнего хозяйства заполняли дни Софии. В то время как ее муж работал, она разбирала корреспонденцию, обсуждала меню с их шеф-поваром Робертом Доре, а по бытовым вопросам советовалась с бароном Rummerskirch, камергером, выступавшим у них в роли обергофмейстера, лорда-распорядителя. Реальное управление домом лежало на Франце Яначеке, богемском крестьянине, работавшем раньше загонщиком при императорском охотничьем домике в Эккартзау, пока не появился эрцгерцог. После того как он прослужил несколько лет камердинером, эрцгерцог пожаловал ему титул мажордома (мастера домохозяйства) и опирался на него практически во всех вопросах. «Яначек, — говорил эрцгерцог, — никогда не отдыхает и работает день и ночь».

Действительно ли Яначек находил удовольствие в такой сверхзагруженности — сказать сложно. Но такие высказывания сложили мнение о том, что Франц Фердинанд и София были очень взыскательными хозяевами; люди говорили, что эрцгерцог «очень требователен и порой даже жесток со своими слугами». Даже в наши дни гиды, проводящие экскурсии по Конопишту, утверждают, что пара была очень требовательной к своим слугам. Правда, в те времена жизнь была не очень легкой. Низкая зарплата компенсировалась жильем и питанием, форменной одеждой, бесплатным лечением, гарантиями пенсии и регулярными, щедрыми подарками на Рождество. И дело не во Франце Фердинанде или Софии — это было свойственно всему Императорскому дому.

Графиня Вильма Ланьюс фон Велленбург служила у Софии главной фрейлиной. Для ее госпожи у нее были только добрые слова. Она называла ее «доброй душой» и добавляла: «Я была искренне преданна и верна ей всем сердцем». София была очень бережливой и строго придерживалась всех правил ведения домашнего хозяйства и очень редко жаловалась на что-то. Евгений Кеттерл, доверенный камердинер императора и человек, слышавший самые разные слухи, говорил о том, что «Франц Фердинанд и София показали себя очень добрыми» по отношению к своим слугам и что вели «достаточно комфортную жизнь». Двое слуг были им чрезвычайно преданны и остались с их детьми после смерти родителей.

Утром дети отправлялись на занятия. Их комнаты, примыкавшие к апартаментам их родителей, включали в себя музыкальную комнату для маленькой Софии, игровую комнату, наполненную моделями кораблей, оловянными солдатиками, куклами, красками и большим вигвамом для игр, и классные комнаты с партами и доской на стене. Эрцгерцог, вспоминал его секретарь, завидовал «своим детям и их спокойному будущему. Во всей образовательной программе, которую он подготовил для них, не было ничего, что можно было бы считать подготовкой к будущему наследованию трона. Он хотел, чтобы его мальчики наслаждались беззаботной жизнью сельских эсквайров, а не вели искусственную жизнь при Дворе… Примерно такого же будущего он желал и для своей дочери. Он верил, что она будет в тысячу раз счастливее с человеком, которого выберет по велению своего сердца, нежели заключив брак по расчету, в который так часто вступают принцессы Императорского Дома и который приводит к печальным последствиям». Он надеялся, что, когда они вырастут, они останутся обычными людьми, живущими в безвестности, и смогут «наслаждаться жизнью, не имея материальных забот».

С этим впоследствии соглашалась маленькая София: «Мы воспитывались таким образом, что знали, что в нас нет ничего особенного». Франц Фердинанд и София хотели, чтобы их дети были культурными, но не избалованными. Дочь эрцгерцога рассказывала, что он «был строгим с нами, но никогда — грубым или несправедливым». В их жизни не было никакой излишней церемониальности: их учили избегать любого проявления снобизма, относиться к слугам с уважением, помогать им, когда это возможно, и высказывать свою благодарность. Как результат, о них говорили, что эти дети Габсбургов лучше всего воспитаны.

Французская гувернантка учила Софию, а д-р Станковски, чешский священник, был основным наставником мальчиков. Они изучали арифметику, историю, географию, религию и грамматику наряду с французским, чешским, английским и венгерским языками. Проходили уроки музыки, верховой езды, гимнастики и танцев; София унаследовала художественные таланты своей матери и стала состоявшимся художником. В определенный момент обучение на дому, по крайней мере для двух мальчиков, уступило место учебе в частной школе. Эрцгерцог выбрал для своих сыновей эксклюзивный венский Schöttengymnasium, бенедиктинскую школу-пансионат. Эрцгерцог Карл заканчивал это заведение и дал высокую оценку его учебной программе, включавшей в себя изучение классики, высшей математики и философии. Он также обратил внимание Франца Фердинанда на то, что там у его сыновей будет возможность общаться со своими сверстниками из разных социальных слоев, в том числе с детьми еврейских купцов и промышленников.

Во второй половине дня, как правило, вся семья собиралась вместе за обедом. Франц Фердинанд любил показывать своим гостям музей, который он создал на втором этаже замка. Музей состоял из оружия, доспехов и произведений искусства, доставшихся ему от герцога Модены. Он отправлялся со своими гостями на охоту или гулял по парку, если они проявляли интерес к садоводству. Эрцгерцог мог проводить в парке весь вечер, решая, где и какие деревья можно посадить, и всегда с неохотой разрешал вырубку старых. Однажды он поймал местного фермера на краже древесины и немедленно послал за властями; но еще на пути обратно в замок он изменил свое решение. «Сегодня Рождество, и еще я слышал, что семья этого мужчины очень бедная, — комментировал он свое решение, — я решил, что не буду наказывать его. Чтобы он больше не зарился на мой лес, я хочу, чтобы вы отправили ему дров на зиму, а его жене и детям в качестве рождественского подарка от моих детей передали десять крон (50 долларов в пересчете на цифры 2014 г.)». Но эрцгерцог пришел в бешенство, когда как-то узнал, что некоторые деревья были потеряны по неосторожности. «Эти леса будут когда-нибудь принадлежать моим детям, — сказал он, — и я не желаю, чтобы их наследство уменьшилось».