Грег Кинг - Первая мировая. Убийство, развязавшее войну

Для тех, кто близко знал Франца Фердинанда и Софию, их убийство стало ужасной новостью. Полковник Брош, бывший руководитель военной канцелярии эрцгерцога, писал: «Я как раненый зверь, который хочет только уползти в угол и умереть… Я полностью потерял веру в божественный промысел в этом мире». «Для меня это стало огромной потерей, — сообщал эрцгерцог Людвиг Сальватор своему другу, — и я совершенно впал в прострацию… Всего лишь три дня назад я встречался с ним и его женой на вокзале, и мы должны были встретиться в конце лета снова. Каждый год я проводил пару дней вместе с его семьей, живущей истинно религиозной жизнью и полезной работой. Дети были очаровательные… Это большая потеря для нашей страны».

Графиня Элизабета де Байллет-Латур, племянница Софии, «онемевшая от страдания и ужаса», признавалась королеве Марии: «Потеря моей дорогой и любимой тети, самой лучшей и благороднейшей женщины из когда-либо живущих, и моего самого близкого друга погрузила меня в такое горе, что никакие слова не могут описать его. Раньше я даже не могла и помыслить, что возможно такое страдание! Мое сердце всегда принадлежало им… и я знала почти каждую их мысль, и я так хотела, чтобы ее нежная доброта и любовь никогда не исчезали… Я очень надеюсь, что тетя София не понимала, что они умирают, потому что мысль оставить своих детей была бы для нее горше мук ада… Тетю Софию всегда преследовала мысль о том, что когда-нибудь кто-то постарается лишить его жизни, и она никогда, никогда не оставляла его».

Когда роковое воскресенье подошло к концу, в Сараево вспыхнула волна насилия. Толпы турок и хорватов «бродили по городу и пели народные песни, неся портреты императора с черной траурной лентой, — докладывал генерал Микаэль фон Аппель. — Останавливаясь у домов сербов, они били окна, врывались в жилища и крушили все, что попадалось под руку». Потиорек приказал вывести на улицы сотни солдат, чтобы усилить меры безопасности, которые он отказался предпринять в ходе визита. К ночи, как рассказывала венская газета Reichspost, Сараево выглядело «как после погрома».

Мрачные сцены разворачивались в Конаке. Местный патологоанатом не осмеливался проводить вскрытие члена императорской семьи; наконец после получения разрешения из Вены из Сараево прибыл патологоанатом Павао Кауниц (Kaunic). При содействии Фердинанда Фишера и Карла Вольфганга он готовился начать вскрытие. Они прошли втроем сквозь молчаливую толпу, собравшуюся около кованой железной ограды Конака: здание было освещено множеством свечей, «словно бы там должен был начаться бал, — вспоминал Кауниц, — не было ощущения смерти». Перед началом вскрытия они получили предупреждение из Вены о различии между Францем Фердинандом и его морганатической супругой даже после их смерти. Раны эрцгерцога нельзя было разрезать, в то время как с Софией патологоанатомы могли делать что угодно.

Их тела были покрыты белыми простынями и лежали на металлических столах, привезенных из гарнизонного госпиталя. Экспертиза началась в начале одиннадцатого. Пуля угодила Францу Фердинанду в правую сторону шеи, в 1 см над ключицей и в 2 см от гортани; рана была 5 мм в диаметре, отверстие неправильной формы, с рваными краями. Пуля пробила яремную вену, пройдя по краю трахеи, и разорвала хрящевую ткань между шейными позвонками. Кауниц исследовал рану с помощью пальцев, но, следуя инструкциям, полученным из Вены, не пытался извлечь пулю. Пуля, убившая Софию, прошла через заднюю пассажирскую дверь автомобиля; кусочек конского волоса из обивки двери был найден в ее ране, расположенной 4 см выше ее правой тазовой кости. Этот кусочек закупорил ее рану, предотвратив потерю крови. Пуля, кувыркавшаяся в воздухе, прошла через дверь машины и оставила входную рану продолговатой овальной формы, приблизительно 6 см в диаметре. Пройдя через нижнюю часть живота, пуля разорвала нижнюю полую вену — основной сосуд, по которому венозная кровь доставляется из нижней части тела к сердцу, и в результате — обширное внутреннее кровотечение. Пуля была удалена во время вскрытия.

Похороны Франца Фердинанда и Софии

Людмила Валик и ее муж — художник Рудольф проснулись среди ночи от телефонного звонка — их вызывали в Конак сделать посмертные маски супружеской пары. Когда это было сделано, тела погибших подверглись бальзамированию. Кровеносные сосуды были вскрыты, промыты водой и наполнены смесью формальдегида и глицерина. В семь утра следующего дня работа была закончена. Окровавленная нижняя рубашка эрцгерцога, перчатки и обувь Софии были разрезаны и пошли на мрачные сувениры в память об убитых.

Местный гробовщик доставил два лучших гроба из своих запасов — из позолоченной бронзы для Франца Фердинанда и серебряный для Софии. Они были украшены резным бисером, но гроб Софии был меньше, чем у ее мужа. Черный креп и траурные цветы превратили обеденный зал Конака во временную часовню. Окна были закрыты ставнями от лучей утреннего солнца, а цветочные венки подсвечивали мерцающие свечи. На траурном одре лежали Франц Фердинанд (справа) и София (слева). Руки эрцгерцога были в белых перчатках, в которых он держал распятие, София сжимала небольшой букет цветов, а между пальцами — четки из ляпис-лазури, которые вложила ей в руки ее фрейлина.

В шесть вечера 29 июня архиепископ Сараево Стадлер в сопровождении кафедрального капитула отслужил заупокойную мессу и благословил их тела. Солдаты вынесли гробы и уложили их на два застекленных катафалка, покрытых пальмовыми листьями. Траурный кортеж проследовал из сада Конака, вокруг Императорской мечети и на железнодорожный вокзал. По приказу Потиорека вдоль их маршрута выстроились солдаты с черными траурными лентами. Кавалерийский и пехотный батальоны и представители духовенства находились в начале кортежа, затем ехал автомобиль с траурными венками, на которые ушли все цветы, какие смогли найти в городе; после — два катафалка и наконец провожающие во главе с Морсеем, Румерскирхом, Бардольфом, графиней Ланьюс фон Велленбург и официальные лица Сараево. Железнодорожный вагон, с демонтированными сиденьями и выкрашенный в черный цвет, ждал их на станции Bistrik. Когда архиепископ возносил последние молитвы, «у всех присутствующих на глазах стояли слезы, — сообщала Sarajevski List, — и эта мертвая тишина говорила громче самых громких слов». Солдаты занесли гробы в поезд. Произошел еще один душераздирающий момент, когда Морсей передал 1000 крон ($5000 в пересчете на цифры 2014 г.) на нужды Сараевского молодежного центра; таково было желание Софии, с горечью объяснял он, передать эти деньги как небольшую благодарность за то удовольствие, которое она получила от посещения города. В несколько минут восьмого пушки в крепости над городом дали 101 залп, и поезд медленно скрылся из виду в наступающих сумерках.