Николай Цветков - Гений зла Сталин

Имперский Министр иностранных дел начал беседу с замечания, что враждебное отношение советского правительства к Германии и серьезная угроза, которую Германия видит в концентрации русских (войск) на восточной границе Германии, заставили Рейх принять военные контр-меры. Деканозов найдет подробное изложение мотивов, объясняющих германскую позицию, в меморандуме, который Имперский Министр иностранных дел ему вручает. Имперский Министр иностранных дел добавил, что он очень сожалеет о таком развитии германо-советских отношений, поскольку он, в частности, очень старался способствовать установлению лучших отношений между двумя странами. К несчастью, однако, обнаружилось, что идеологические противоречия между двумя странами стали сильнее здравого смысла, почему он, Имперский Министр иностранных дел, и оставил свои надежды. Ему более нечего добавить к своим замечаниям, сказал в заключение Имперский Министр иностранных дел…»

Редакция «Курантов» считает, что данный текст больше напоминает лицемерный фарс, разыгранный гитлеровской дипломатией перед одураченным вождем уже в тот момент, когда снаряды и бомбы рвались на советской земле.

Накануне войны Сталин был чудовищно обманут собственной интуицией. Гитлер переиграл Сталина в затянувшемся противостоянии.

22 июня 1941 года в 5 часов 30 минут посол Германии в СССР граф Вернер фон Шуленбург вручил Молотову ноту, в которой нападение Германии на СССР мотивировалось концентрацией советских войск на восточных границах Рейха, с тем «чтобы с тыла атаковать Германию». «Это что, объявление войны?» — спросил Молотов. Посол развел руками. «Чем мы это заслужили?» — вопрошал советский министр иностранных дел.

Кстати, граф Шуленбург ранее совершил весьма рискованный благородный поступок. По рассказу А.И. Микояна, «когда незадолго до войны в Москву из Берлина приехал наш посол в Германии Деканозов на несколько дней, Шуленбург пригласил его на обед в посольство. На обеде, кроме них, присутствовали лично преданный послу советник посольства Хильгер и переводчик МИД СССР Павлов.

Во время обеда, обращаясь к Деканозову, Шуленбург сказал: „Господин посол, может, этого еще не было в истории дипломатии, поскольку я собираюсь сообщить государственную тайну номер один: передайте г-ну Молотову, а он, надеюсь, проинформирует г-на Сталина, что Гитлер принял решение 22 июня начать войну против СССР. Вы спросите, почему я это делаю? Я воспитан в духе Бисмарка, а он всегда был противником войны с Россией“.

Обед был на этом свернут. Деканозов поспешил к Молотову. В тот же день Сталин собрал членов Политбюро и, рассказав нам о сообщении Шуленбурга, заявил: „Будем считать, что дезинформация пошла уже на уровне послов“.

Таким образом, без какого-либо внимания было оставлено и это весьма необычное предупреждение…» (Д.и.н. Г. Куманев . «22-го на рассвете». «Правда», 22.06.1989 г.)

В предвоенный год Сталин считал, что Гитлер — трезвомыслящий политик, который не повторит печальный опыт кайзера Вильгельма и не откроет войну на два фронта, как это случилось в 1914 году. А это значит, что, пока фюрер не закончит войну с Англией, у Советского Союза есть время приготовиться к войне с Германией.

По рассекреченным документам архива Службы внешней разведки РФ можно судить о том, что нацистские спецслужбы с осени 1940 года проводили игру по снабжению Кремля дезинформацией с целью сбить Сталина с толку. О ходе этой операции регулярно докладывалось Гитлеру, интересовавшемуся мельчайшими подробностями.

Главным условием «блицкрига» германские стратеги считали внезапность нападения. В течение зимы — весны 1941 года Верховное главнокомандование Вермахта (ОКВ) издало две директивы (от 15 февраля и 12 мая 1941 г.) с одинаковым названием «О мероприятиях по дезинформации советского военного командования», в которых подробно разъяснялось, что надлежит делать для введения советской стороны в заблуждение.

В первый период (15 февраля — 14 марта) поддерживать версию, что руководство Рейха еще не решило, где начать весеннее наступление — в Греции, Англии или в Северной Африке.

Во второй период (с середины апреля) — передвижение немецких дивизий на Восток представлять отвлекающим маневром с целью замаскировать «последние приготовления к вторжению в Англию».

Когда скрывать военные приготовления окажется невозможным, попытаться убаюкать бдительность Сталина, намекая русским: наращивание Рейхом вооруженных сил у советских границ происходит с целью оказать политическое давление на Москву, — это намек на возможные притязания на Украину, Кубань, Кавказ… на участие в эксплуатации бакинских нефтепромыслов. Но — в надежде на мирное решение. Цель: убедить Сталина, что нападение на СССР не входит в планы Гитлера.

К фабрикации и распространению лживых слухов в 1941 году были подключены лучшие умы в разведке, Генштабе, МИДе, министерстве пропаганды.

Творческой лабораторией и координирующим центром стала специальная организация, официально предназначавшаяся для работы с журналистами — т. н. бюро Риббентропа, ключевой пост в котором занимал штандартенфюрер СС Рудольф Ликус — профессионал по дезинформации. Он составил подробное досье на работников советского полпредства — чтобы вычислить работников «легальных» резидентур ГРУ и НКВД для продвижения к ним своих агентов, с целью гнать через эти каналы «дезу» (дезинформацию) в Кремль. Ему крупно повезло. В Берлин был направлен в качестве резидента внешней разведки Амаяк Кобулов по протекции своего старшего брата Богдана, занимавшего крупный пост в органах госбезопасности. Амбициозный и недалекий, не имевший оперативного опыта разведчика, не владевший немецким языком, А. Кобулов быстро наделал много ошибок, и нарком госбезопасности Меркулов был вынужден категорически запретить ему встречаться с ценными агентами. Тогда Амаяк решил обзавестись собственными источниками информации. Такой человек Кобулову подвернулся подозрительно скоро — 27-летний корреспондент рижской газеты «Бриве земе» в Берлине Орест Берлинкс.

В начале августа 1940 года А. Кобулов сообщил в Москву о том, что завербовал эмигранта-латыша, который «трезво оценивает установление советской власти в Прибалтике» и готов «делиться полученной в кругах немецкого МИДа информацией, но небезвозмездно». В действительности латыш оказался провокатором гестапо, состоявшим на связи у Ликуса.

Суть передаваемых в Москву сообщений Берлинкса сводилась к следующему: взоры фюрера и его фельдмаршалов обращены в сторону Ближнего и Среднего Востока, Африки, других регионов, но только не России — это то, что хотел услышать Сталин.