Николай Цветков - Гений зла Сталин

18 ноября немецкая пехотная дивизия, прикрывавшая правый фланг танковой дивизии, наступавшей на Венев, была атакована сибирской дивизией из состава 10-й армии и танковой бригадой, только что прибывшей с Дальнего Востока и полностью оснащенной танками Т—34.

При виде сибирских стрелков, одетых в белые маскхалаты, вооруженных автоматами и ручными гранатами, сидящих на мчавшихся с 50-километровой скоростью «тридцатьчетверках», нервы нацистов не выдержали. Дивизия дрогнула и обратилась в бегство. «Паника, — мрачно отмечается в боевом журнале армии, — охватила немецкие войска. Это первый случай за Русскую кампанию, когда случилось нечто подобное, и это служит подтверждением того, что боеспособность нашей пехоты находится на грани истощения и что от нее нельзя более ожидать выполнения трудных задач».

В течение недели немецкая армейская разведка обнаружила присутствие еще трех соединений, прибывших с Дальнего Востока.

24 ноября Гудериан прибыл в штаб-квартиру Бока, потребовав изменить поставленную ему приказом ОКВ задачу, «поскольку он не в силах выполнить ее». Бок переговорил по телефону с Браухичем, который приказал продолжать наступление, но согласился временно отложить оперативные задачи 2-й танковой армии по охвату Москвы с востока.

Когда Гитлер узнал о сложившейся обстановке, он приказал возобновить наступление по всему фронту. 1–3 декабря немецкие войска начали последние атаки на московском направлении.

К 4 декабря катастрофа назрела: немецкое наступление выдохлось. До контрнаступления Жукова осталось менее суток.

В ночь на 4–5 декабря войска Калининского фронта, а 6 декабря — Западного и Юго-Западного фронтов перешли в контрнаступление. Армии группы «Центр» подверглись яростному натиску на всем протяжении фронта. Наши бросили в атаку 17 армий, которые возглавило новое поколение советских полководцев — Конев, Рокоссовский, Говоров, Катуков и другие. Через несколько дней три основные группировки войск фон Бока — танковые соединения Гепнера, армии Клюге и Гудериана — потеряли связь друг с другом и действовали разрозненно, полупьяные, обмороженные.

В обстановке нараставших советских атак угроза для самого существования группы армий «Центр» с каждым днем становилась все более реальной. Сотни танков были брошены на заснеженных полях и дорогах. Ежедневные потери немецких войск составляли 3 тысячи человек.

7 декабря Гитлер отправил в отставку главнокомандующего сухопутными войсками Вермахта Браухича, заняв его место. Он сразу же отдал приказ: «Никаких отступлений». Он снял с поста командующего танковыми соединениями Гепнера за то, что тот оттянул назад правый фланг своей группы. Затем последовало удаление Гудериана и, наконец, самого Федора фон Бока 18 декабря. Вместо него командующим группой армий «Центр» был назначен Клюге. В общей сложности 35 командиров корпусов и дивизий были сняты с постов и с позором отправлены в Германию.

Возрождение боевой мощи советской армии и ее зимнее наступление 1941/42 года навсегда останутся одним из самых выдающихся достижений в военной истории.

Москву отстояли солдаты и офицеры, проявившие невероятную самоотверженность, отвагу и высочайший патриотизм, руководимые незаурядными, талантливыми командирами новой формации во главе с генералом Жуковым, а не кабинетный полководец, лишившийся самообладания, ставший на путь капитуляции нацистам.

О самоотверженности и чрезвычайной напряженности того времени говорит, в частности, то, что по завершении оборонительных боев Жуков проспал 64 часа.

Согласно плану «Барбаросса» немецкие стратеги рассчитывали овладеть советской столицей по крайней мере «до осеннего листопада». О грандиозности масштабов подготовки наступления на Москву и целях его свидетельствует обращение Гитлера к войскам 2 октября: «Сегодня начинается последнее большое, решающее сражение этого года».

Советское командование также считало битву за столицу решающей.

В труднейшей битве под Москвой в полной мере раскрылось полководческое дарование Г.К. Жукова, назначенного 10 октября 1941 года командующим Западным фронтом. Огромная ответственность за судьбу столицы легла на его плечи. Не случайно маршал писал в своих мемуарах: «Когда меня спрашивают, что больше всего запомнилось из минувшей войны, я всегда отвечаю: битва за Москву».

В той критической обстановке настоятельно необходимо было, чтобы во главе войск находился полководец с твердым характером, огромным полководческим талантом и железной волей. Таким был Жуков.

Бывший командующий 53-й армией генерал-полковник И.М. Манагаров в 1983 году опубликовал книгу «В сражении за Харьков», в которой писал о маршале Г.К. Жукове с временного отдаления. Ушло в небытие все случайное, наносное, не главное. Жуков предстает таким, каким он был в действительности, — крупнейшим военным деятелем современности, полководцем, который в совершенстве владел искусством вождения войск и обладал недюжинной волей, чтобы осуществлять свои идеи на практике.

По воспоминаниям Жукова, в начале войны ему было очень трудно работать со Сталиным, который в то время плохо разбирался в способах и формах ведения современной войны, тем более с таким опытным и сильным врагом, как германская армия. Все его познания были сугубо дилетантскими, и нужна была большая выдержка и способность коротко и наглядно доложить обстановку и свои предложения.

Жукову и Василевскому часто приходилось доказывать Сталину нереальность его требований, приходилось выслушивать от него оскорбительные слова, но иногда удавалось настоять на реальных сроках.

«Особо отрицательной стороной Сталина, — считает Жуков, — на протяжении всей войны было то, что, плохо зная практическую сторону подготовки операции фронта, армии, он ставил совершенно нереальные сроки начала операции. Вследствие этого многие операции начинались плохо подготовленными, войска несли неоправданные потери, а операции, не достигнув цели, затухали».

Жуков самокритично признает в своих мемуарах, что «в период назревания опасной военной обстановки мы, военные, вероятно, не сделали всего, чтобы убедить И.В. Сталина в неизбежности войны с Германией в самое ближайшее время…».

Касаясь планов нацистской Германии о войне с Советским Союзом, Герман Геринг заявил на Нюрнбергском процессе: «Наш Генеральный штаб довольно точно рассчитал план блицкрига. Мы знали численность вашей армии, запасы вашего оружия, самолетов, танков. Но мы не знали, что такое русский солдат».

О том, как разыгрались события под Москвой в декабре 1941-го — январе 1942 года, в немецких газетах не было сказано ни слова. Зато они нашли должную оценку в выступлениях и заявлениях ряда видных политических деятелей Запада.