Уинстон Черчилль - Вторая мировая война

4. Однако в случае если не может быть составлен никакой план, в котором вполне уверен какой-либо ответственный орган, и если вследствие этого невозможны никакие бои существенного масштаба во Франции в сентябре 1942 года, то что другое мы предпримем? Можем ли мы позволить себе бездействовать на атлантическом театре в течение всего 1942 года? Не должны ли мы подготовить в общих рамках «Болеро» какую-либо другую операцию, при помощи которой мы можем добиться выгодных позиций, а также прямо или косвенно снять некоторое бремя с России? В этом свете и на этом фоне надо изучить операцию во Французской Северо-Западной Африке».

Поздно вечером 20 июня поезд президента повез нас обратно в Вашингтон, куда мы прибыли около 8 часов на следующее утро. Я бегло просмотрел газеты, посвятил час чтению телеграмм, позавтракал, навестил Гарри, находившегося по другую сторону коридора, и затем направился к президенту в его кабинет. Меня сопровождал генерал Исмей. В это время президенту вручили телеграмму. Он молча передал ее мне. В ней говорилось: «Тобрук капитулировал, 25 тысяч солдат взято в плен». Это было настолько неожиданно, что я не мог поверить этому. Поэтому я попросил Исмея запросить Лондон по телефону. Через несколько минут он принес следующую телеграмму, которая только что пришла от адмирала Харвуда [126]из Александрии:

«Тобрук пал, и положение настолько ухудшилось, что существует возможность сильного воздушного налета на Александрию в близком будущем. Учитывая приближающийся период полнолуния, я направляю все соединения восточного флота к югу от канала в ожидании событий. Я надеюсь вывести из дока «Куин Элизабет» к концу этой недели» [127].

Это был один из самых тяжелых ударов, которые я перенес во время войны. Были неприятны не только военные последствия, но это затронуло и репутацию английской армии. В Сингапуре 85 тысяч солдат сдалось меньшему числу японцев. Теперь в Тобруке гарнизон в 25 тысяч (фактически 33 тысячи) закаленных солдат сложил оружие перед противником, имеющим, возможно, вдвое меньшую численность. Если бы это оказалось характерным для морального состояния армии в Пустыне, то никакие меры не могли бы предотвратить катастрофу, которая нависла в Северо-Восточной Африке. Я не пытался скрыть от президента полученный мной удар. Это был тяжелый момент. Одно дело поражение, но другое дело – бесчестье. Ничто не могло бы превзойти сочувствия и благородства моих двух друзей.

Не было упреков, не было сказано ни одного нелюбезного слова.

«Что можем мы сделать, чтобы помочь вам?» – спросил Рузвельт.

Я сразу же ответил:

«Дайте нам столько танков «шерман», сколько вы можете, и доставьте их на Средний Восток как можно скорее».

Президент послал за генералом Маршаллом, который прибыл через несколько минут, и сказал ему о моей просьбе. Маршалл ответил:

«Г-н президент, выпуск танков «шерман» только сейчас начинается. Первые несколько сот танков были переданы нашим собственным бронетанковым дивизиям, которым до сих пор приходилось довольствоваться устаревшим снаряжением. Это ужасная вещь – брать оружие из рук солдата. Тем не менее, если англичане так сильно нуждаются в них, они должны их получить. Кроме того, мы могли бы передать им сто 105-миллиметровых самоходных орудий».

Чтобы закончить этот рассказ, надо сказать, что американцы сделали больше, чем обещали. 300 танков «шерман» и 100 самоходных орудий были погружены на 6 самых быстроходных американских пароходов и направлены к Суэцкому каналу. Одно из этих судов было потоплено подводной лодкой у Бермудских островов. Без единого слова с нашей стороны президент и Маршалл погрузили еще 70 танков на другое быстроходное судно и отправили его вдогонку конвою. Друг в беде – это настоящий друг.

Вскоре после этого генерал Брук и Гарри Гопкинс присоединились к нам для совещания по поводу будущей стратегии. Генерал Исмей подготовил записку о военных выводах:

«1. Планы и подготовка к операции «Болеро» в 1943 году в возможно более широком масштабе должны осуществляться со всей возможной быстротой и энергией. Однако важно, чтобы США и Великобритания были подготовлены к наступательным действиям в 1942 году.

2. Операции во Франции или в Бельгии и Голландии в 1942 году дали бы, если бы они оказались успешными, более значительные политические и стратегические результаты, чем операции на любом другом театре. Планы и подготовительные мероприятия к операциям на этом театре надо продолжать со всей возможной быстротой, энергией и изобретательностью. Должны быть предприняты самые решительные усилия для преодоления очевидных опасностей и трудностей этого дела. Если может быть составлен надежный и разумный план, мы не поколеблемся осуществить его. Если же, с другой стороны, тщательное изучение покажет, что, несмотря на все усилия, успех не является вероятным, мы должны подготовиться к другой возможности.

3. Возможности Французской Северной Африки (операция «Джимнаст») будут изучены тщательно и добросовестно, и как можно скорее будут составлены планы во всех деталях. Силы, которые могут быть использованы для «Джимнаста», будут в основном найдены в соединениях «Болеро», которые еще не покинули Соединенные Штаты. Возможность операций в Норвегии и на Пиренейском полуострове осенью и зимой 1942 года также будет тщательно рассмотрена объединенным советом начальников штабов.

4. Планирование «Болеро» по-прежнему будет сосредоточено в Лондоне. Планирование «Джимнаста» будет сосредоточено в Вашингтоне».

21 июня, когда мы были одни после завтрака, Гарри сказал мне: «Здесь находятся два американских офицера, и президент хотел бы, чтобы вы встретились с ними, поскольку армия, Маршалл и он сам очень высокого мнения о них».

Поэтому в 17 часов в мою комнату привели генерал-майоров Эйзенхауэра и Кларка. На меня сразу же произвели впечатление эти два замечательных, но до тех пор неизвестных человека. Они оба пришли от президента, которого они только что видели в первый раз. Мы почти все время говорили об основном вторжении через Ла-Манш в 1943 году, об операции «Раунд-ап», как она тогда называлась, на которой явно были сосредоточены их мысли. У нас была очень приятная беседа, продолжавшаяся больше часа. Чтобы убедить их в моей личной заинтересованности в этом проекте, я дал им копию документа, написанного мною для начальников штабов 15 июня, за два дня до отъезда. В этом документе я изложил свои мысли относительно метода и масштаба подобной операции. Во всяком случае, они, по-видимому, были очень довольны духом этого документа. В то время я считал, что датой этой попытки должны быть весна или лето 1943 года. Я был уверен, что этим офицерам предназначается играть большую роль в этом деле и что по этой причине их направили познакомиться со мной. Так началась дружба, которую во время всех превратностей войны я сохранил с глубоким удовлетворением до сегодняшнего дня.