Сергей Кремлев - До встречи в СССР! Империя Добра

К слову, история дворянской фамилии Баскаковых особенно показательна. Баскаками называли татарских сборщиков дани, но примерно через сто лет после разгрома Руси население стало противиться сбору дани так активно, что эту функцию в начале XIV века ханы передали русским князьям. После отмены системы баскачества баскак Миратан, имевший резиденцию в Боровске, крестился с именем Мартына и поселился в селе Кудинове в трёх вёрстах от Боровска. Имел сына Ивана и внука Парфения (преподобный Пафнутий Боровский)…

Подобные примеры имеются в истории многих европейских народов. Однако говорить о притоке прочно и быстро «русеющих» иноверцев, уже в третьем, если не во втором поколении становящихся полностью русскими, как о явлении можно только применительно к формирующейся Русской Вселенной!

Предок рода Мусиных-Пушкиных — «муж честен Радша» — выехал в Россию из Германии «во дни княжения святого благоверного великого князя Александра Невского». Как отмечает родословная: «От сего Радши произошли Бутурлины, Кологривовы, Неклюдовы и иные знатные фамилии».

Предки Бакуниных — трансильванцы братья Зенислав и Анципитер выехали на Русь из Венгрии в 1492 году, крестились под именами Дмитрия и Петра и были пожалованы землями на Рязанщине.

Дворяне Шетнёвы и Дохтуровы вели свой род от выходца из Греции, Бантыш-Каменские — из Молдавии, Лашкарёвы — из Грузии…

Эти, взятые почти наугад, примеры не единичны, а наоборот — весьма типичны для давней русской истории. И тому имелись глубокие причины, свойственные лишь Русской Вселенной. Это уже давно понимали умные русские люди, начиная с Петра Великого, если не с Ивана Калиты и Ивана Грозного, а то и ранее… Понимают это умные русские люди и сейчас.

Так, работая над этой книгой, я почти случайно познакомился с воззрениями на проблему донецкого политолога (по образованию — филолога) Станислава Кочеткова. Некоторые его мысли показались мне настолько интересными, что я приведу обширную цитату из той распечатки, которая была в моём распоряжении, полностью сохраняя стиль её автора:

«Русь выступила носительницей переосвоенной византийской духовной матрицы, которая уже более-менее однозначно определена даже в Евангелии: «Пред ликом Господним несть еллина и несть иудея». То бишь Византийская империя была изначально интернациональным, полинациональным или космополитическим «христианским» государством, вместо национальной идеи в его матрице — «знаковое слияние»…

Русь наследовала византийскую матрицу… Русь, а потом Россия осознавали себя не «национальным» государством, а государством «православным», то есть тем, в котором всегда найдётся место «братьям по вере других народов». Так и первоначальная борьба против татарско-монгольских захватчиков (а там ведь тоже было море языков, племён и народов) заканчивалась после принятия «врагом» православия <���…> При Иване Грозном начинается «расширение византийской матрицы»: русские учатся веротерпимости (точнее — сохраняют способность к веротерпимости. — С.К. ) в том плане, что, мол, «если на ваших землях нет притеснения православной вере, то нет и вам притеснения за веру».

Это ГРОМАДНЫЙ шаг, который византийская мыслительная матрица совершить не смогла… Россия из «государства православных» становится <���…> «государством для православных и их друзей». А в XVIII — первой трети XIX века, после расширения территории Российской империи на Кавказ, Среднюю Азию, Польшу, Прибалтику, Финляндию, Украину (некорректное включение, поскольку Украина — момент абсолютно отдельный. — С.К. ) и Беларусь, — <���…> вообще государством «воинствующей веротерпимости».

Последнее выражение — «воинствующая веротерпимость» — выглядит особенно неплохо. Оно весьма точно отражает суть русской натуры! С одной стороны, веротерпимость подразумевает, казалось бы, не воинственность, а, напротив, склонность к компромиссу. С другой стороны — прочно лишь то Добро, которое имеет кулаки для отпора Злу. Поэтому воинствующая веротерпимость — это активное отрицание нетерпимости. Иными словами, это высшая форма терпимости.

КОНЕЧНО, не на одном религиозном факторе была основана Русская Вселенная. Но сам этот фактор в Русской Вселенной имел отличное от других стран значение. Идея равноправия людей перед Богом ещё до принятия русскими славянами христианства глубоко укоренилась в русской душе в виде принципа равноправия людей перед Судьбой и Природой. Недаром античные авторы раз за разом отмечали, что славяне не обращают пленников в рабов, а включают их в свою общину, но только в том случае, если сами пленники делают такой выбор. В русских славянах в силу ряда причин никогда не были сильны настроения национальной обособленности, не говоря уже о национальной спеси…

Одну из причин верно определил историк Ключевский — особенности той природной среды, в которой формировался русский характер. Тысячелетиями пространства буйнотравных степей и девственных лесов отъединяли наших предков друг от друга, но они же властно подчиняли их Природе, Космосу, помогая воспитывать стержневую связь с ними национального характера. Русский человек испокон веку был интуитивным космистом, он и избу-то ставил, соразмеряясь не с чем-нибудь, а с мирозданием.

Но Природа — вненациональна, она принадлежит всей планете, и потому всему мировому макрокосму принадлежит русский национальный характер. Он естественно сливается с миром, но умеет при этом сохранить и свою самобытность. Эта его особенность хорошо иллюстрируется русскими народными сказками, самые яркие герои которых — Иван-царевич, Финист Ясный Сокол, Елена Прекрасная и Василиса Премудрая, оставаясь русскими людьми, живут и действуют на пространствах всего мира, не завоёвывая его, а просто в него входя…

Эта сказочно представленная связь имеет волнующую аналогию и в реальной истории: так, дочери Ярослава Мудрого не в сказке, а в яви отправлялись «в тридесятые царства» XI века — Анна во Францию к королю Генриху, Елизавета в Скандинавию к королю норвежскому и шведскому Гаральду, Настасья — к венгерскому королю Андрею.

Вот так же и русский Иван, сын Ивана да Марьи, шёл за тридевять земель, органически вбирая их в пределы Русской Вселенной. Он шёл в новые земли не как завоеватель, а как выразитель общей русской воли — в силу широты характера. И это было именно движение нации… На Западе первыми за моря устремлялись хищники, авантюристы без роду и племени. У нас тоже не обходилось без жадной дряни в передовых отрядах, но подлинные пределы Русской Вселенной расширяли преимущественно люди с государственной жилкой, первопроходцы. Они отнюдь не были ангелами, но они не были и дьяволами во плоти. Человеки, они умели находить — пусть и не все, и не всегда сразу — общий язык и с другими человеками, вовлекая их в круг русского дела