Анатолий Фоменко - Царь славян

Кроме сюжетов Есфири и Иудифи романовские комедианты осмеивали и другие ветхозаветные книги, тоже рассказывавшие, согласно нашим результатам, об истории Руси-Орды. Например, известна комедия, поставленная на тему пророчества Даниила. А именно: «О Навуходоносоре царе, о теле злате и о трех отроцех, в пещи сожженных» [55], ч. 2, с. 337. Напомним, что пророчество Даниила тоже рассказывает о событиях при Иване «Грозном» и тоже напрямую связано с историей Есфири, см. «Библейскую Русь», гл. 21. Просто поразительно, с каким упорством Романовы вновь и вновь навязывали подданным свой «правильный взгляд» на историю.

После смерти Алексея Михайловича борьба при дворе усилилась. Вероятно, ордынская оппозиция при поддержке Московской Тартарии попыталась удалить Романовых от власти. Этот период русской истории довольно темен. Забелин сообщает: «Мы не имеем сведений о том, продолжались ли театральные зрелища при Федоре Ал. и в правление царевны Софьи… Вообще же время Федора, как особенно время Софьи, не было благоприятно для подобных утех. Еще по смерти царя Алексея ЦАРСКАЯ СЕМЬЯ РАЗРОЗНИЛАСЬ, РАЗДЕЛИЛАСЬ НА ДВЕ ВРАЖДЕБНЫЕ СТОРОНЫ, посреди ее шла постоянная темная смута и ненависть; притом, именно та сторона (Нарышкины), которая наиболее благоприятствовала европейским новинам, с каждым днем все больше теряла свою силу и власть; другая сторона, забиравшая эту власть в свои руки, в лице своих деятелей ЧИСЛИЛА ОЧЕНЬ МНОГИХ РЕВНИТЕЛЕЙ СТАРОГО БЛАГОЧЕСТИЯ, да и сама стремилась утвердить свое значение на особом уважении к его порядкам и формам. ПРАВИЛА ЖЕ СТАРОГО БЛАГОЧЕСТИЯ СОВСЕМ ОТВЕРГАЛИ HE ТОЛЬКО УПОМЯНУТЫЕ УТЕХИ, HO И ДАЛЬНЕЙШЕЕ ОТСТУПЛЕНИЕ ОТ УКРЕПИВШИХСЯ ОБЫЧАЕВ. Все это мало способствовало тому, чтобы во дворце поддерживались Алексеевские немецкие потехи – комедии» [55], ч. 2, с. 344.

Как мы теперь начинаем понимать, партия царевны Софьи и поддержавшие ее стрельцы, были, по-видимому, сторонниками Орды и Московской Тартарии. Однако они проиграли. Петру I удалось военной силой подавить восстание стрельцов, потопить его в крови. Реставрация Орды в прежнем центре Империи не состоялась. Ясно, что в такой обстановке было не до библейских комедий. Ориентированный на Запад Петр I перенес столицу подальше от Московской Тартарии и начал более активно прорубать окно в Европу, дабы укрепить положение Романовых в России.

С новой точки зрения, вероятно, станут куда более понятными и события, связанные с царевной Софьей, с церковным расколом, староверами, с гибелью боярыни Морозовой, реформами патриарха Никона. Как мы уже отмечали, история Никона чрезвычайно затуманена и запутана романовскими историками. А также очень интересно заново обратиться к истории царевича Алексея, сына Петра I. Не исключено, что перечисленные события так или иначе связаны с ордынской оппозицией, активно выступавшей против Романовых вплоть до разгрома «Пугачева» во второй половине XVIII века. Например, о боярыне Морозовой известно, что многие современники уважали ее за «преданность «старому православию», древнему благочестию» [56], с. 138.

Вообще, оказывается, «в конце XVII ст… в Москве в богатых хоромах и в бедных избах, на улицах и площадях, по всем стогнам града, раздавались горячие толки и споры, суждения и рассуждения о том, как веровать, как спасти себя; толковали и спорили о правой вере, о старом благочестии и о новом нечестии… Повсюду слышались ярые анафемы друг другу…

В царском дворце (XVII века – Авт. ) копошились подземные, тайные козни, крамолы, интриги, поднимались мгновенно и мгновенно падали и погибали люди; неистовствовали стрельцы в самых внутренних комнатах Дворца, совершая убийства у самого его крыльца; неистовствовали ревнители старого благочестия в самой Грановитой полате» [56], с. 144–145.

Мы надеемся более подробно проанализировать бурную и сложную эпоху первых Романовых в последующих наших публикациях.

Согласно нашим результатам, в эпоху XIV–XVI веков, метрополией Великой = «Монгольской» Империи была Русь-Орда. В Империи был один Император – ордынский царь-хан. Ясное дело, что послы, прибывавшие в центр от имперских наместников из всевозможных провинций Империи, – из Западной Европы, Азии, Африки, Америки и т. д., – должны были выказывать хану знаки подчеркнутого почтения. Сам царь и вообще царско-ханский двор, напротив, должны были демонстрировать свое уникальное высокое положение. Такая пропасть между Императором Орды и иностранными послами безусловно отмечается многими позднейшими историками, но (поскольку они уже забыли суть дела) воспринимается как не очень понятное и претенциозное «высокомерие» русских царей-ханов. Дескать, были русские цари непомерно и в общем-то неоправданно гордыми и заносчивыми. А будто бы великие западноевропейские правители терпели, дескать, такое «нахальство» по не очень ясным соображениям. Однако скалигеровские историки уже забыли, что в ту далекую эпоху XIV–XVI веков никаких «великих иностранных властителей» попросту не было. Были лишь подчиненные наместники Руси-Орды на местах. Управлявшие многочисленными провинциями Империи от имени единственного в тогдашнем мире Императора. И трепетно ловившие каждое его слово или жест. Поскольку были им назначены.

После раскола Империи, в эпоху первых Романовых, обычай приемов послов и гостей как бы сверху вниз довольно долго сохранялся, но уже по инерции, не будучи подкрепленным новыми политическими реалиями радикально изменившегося, пост-«монгольского», реформаторского мира. Уровень почитания Романовых в глазах иностранцев заметно упал, поскольку теперь Романовым подчинялась только Россия. А поскольку прежняя, хотя и сравнительно недавняя, история Орды была уже предана забвению, то ритуал холодного приема при московском дворе, просуществовал еще некоторое время, превратившись к некий не очень понятный всем его участникам реликт старины.

Посмотрим теперь – что рассказывают старые документы о стиле царских приемов на Руси.

Забелин: «Обряды… которые при Московском дворе сопровождали прием гостя, ШЛИ ОТ ГЛУБОКОЙ СТАРИНЫ…. Государь предварительно делал гостю церемониальный прием… В назначенный день за гостем посылали царский экипаж, великолепно убранный, карету или сани, смотря по времени года… Приемная полата была наполнена боярами, окольничими, думными и ближними людьми, стольниками, стряпчими и московскими дворянами… Так как все эти чины собраны были для церемонии, для увеличения придворного блеска и торжественности, то в сущности ЭТО БЫЛ ТОТ Же ВОЕННЫЙ СТРОЙ, церемониальный строй чиновников и сановников. ОНИ СИДЕЛИ НЕПОДВИЖНО И ХРАНИЛИ САМОЕ ГЛУБОКОЕ МОЛЧАНИЕ, так что полата казалась пустой и был слышен малейший шорох или шепот. ПРИХОДИВШИХ К ГОСУДАРЮ ГОСТЕЙ НИКТО HE ПРИВЕТСТВОВАЛ ДАЖЕ И НАКЛОНЕНИЕМ ГОЛОВЫ. Нередко это приводило в смущение, ставило в неловкое положение послов, и они, HE ПОНИМАЯ МОСКОВСКОГО ЭТИКЕТА, HE ЗНАЛИ, ЧЕМ ОТВЕЧАТЬ НА ТАКОЙ ХОЛОДНЫЙ ПРИЕМ ПРИДВОРНЫХ… Посол, отмечая в своих записках подобный прием, писал, что и он в этом случае вел себя так же СУХО И ХОЛОДНО. Во дворце на лестнице и на крыльце (говорит Варкоч) "стояло множество бояр в лохматых шапках и кафтанах, шитых золотом. НИ ОДИН ИЗ НИХ HE ПОКЛОНИЛСЯ МНЕ, почему и я, с моей стороны, не сделал им никакого приветствия"» [55], ч. 2, с. 360–362.