Марк Солонин - Июнь 41-го. Окончательный диагноз

В то время как ни одна противотанковая артбригада на пути продвижения 48-го танкового корпуса вермахта не появилась, а 15 МК метался по лесам и болотам, практически единственным противником немецких танкистов стала советская авиация. Даже при той интенсивности, с которой она использовалась (1 вылет на 2–3 самолета в день мог считаться редким достижением в бомбардировочных полках ВВС ЮЗФ), удары с воздуха оказались весьма ощутимыми. 24 июня командир 11-й танковой дивизии докладывал в штаб корпуса:

«Воздушные удары, нанесенные по сгрудившейся на одной маршевой дороге и движущейся через узкий проход танковой дивизии, кроме значительного замедления продвижения причинили большие потери в людях и имуществе. В дивизии до сих пор зафиксированы 10 убитых и 50 раненых, в большинстве тяжелораненых. Кроме того, по еще не полным данным, потеряно 16 машин, среди них ценнейшая матчасть, например тяжелые тягачи… Я настойчиво прошу позаботиться в вышестоящей инстанции о предоставлении достаточного истребительного прикрытия…» [204]

Просьба осталась безответной. В ЖБД 48 ТК читаем:

«24 июня

08.00 11 тд докладывает о постоянных налетах вражеской авиации на мосты в районе Шуровице и шоссе. Несмотря на то, что командование корпуса неоднократно запрашивало Танковую группу о воздушном прикрытии, истребители для этих целей выделяются в ограниченных масштабах…

Около 10.00 61-й мотоциклетный батальон выступил из района плацдарма в районе Острув, а 110-й мпп выступил из района плацдарма в районе Шуровице. Их продвижение по дороге сильно замедляется налетами вражеской авиации…

25 июня

Как и ожидало командование корпуса, русские ВВС, осознав создавшееся положение, с раннего утра постоянно атакуют далеко выдвинувшиеся вперед части корпуса. Наше наступление по-прежнему замедляется из-за этих атак…»

Впрочем, даже это «замедленное движение» проходило в темпе 20–25 км в день. В 7.30 утра 25 июня передовые подразделения 11-й тд подошли к Дубно, в 11 часов начался бой и в 14–10 поступило донесение о том, что город взят. В это же время (14–00 25 июня) штаб корпуса переместился в Берестечко. 16-я танковая дивизия еще вечером 24 июня дошла до Радзехува, где вынуждена была остановиться из-за загруженности дороги на Шуровице; после энергичного вмешательства командования корпуса тыловые подразделения 11-й тд согнали на проселок Стоянув, Берестечко, и к 19 часам 25 июня 16-я тд была уже в районе переправ через р. Стырь у Шуровице. Ранним утром 26 июня идущий в авангарде танковый полк 16-й тд достиг перекрестка дороги Берестечко, Кременец с главной магистралью (шоссе Броды, Дубно).

В Дубно немцы захватили не только горы брошенного вооружения (включая 42 тяжелые гаубицы калибра 210 мм), но и драгоценное для наступающих моторизованных частей горючее: 5,2 тыс. кубометров бензина и 420 кубометров дизтоплива. [205]Те, «кому положено», в Дубно, конечно же, были. Но склады не взорвали, т. к. до последней минуты перед отступлением были заняты привычной работой.

Большую тюрьму в Дубно начали строить в середине 30-х годов, и она должна была стать третьей по величине в Польше. Достроили тюрьму уже после «освободительного похода». В ходе глубоких социально-политических преобразований в тюрьме одномоментно находилось от 1,5 до 2 тыс. заключенных, но незадолго до 22 июня в Сибирь по ж/д отправили очередной этап, и тюрьма почти «опустела» — в ней оставалось порядка 400 человек, осужденных и подследственных.

«24.06 в 10 час. утра по телефону сообщили, что для отправки ЗК по контрреволюционным статьям будут поданы вагоны. На это число ЗК по к/р ст. осужденных и следственных насчитывалось 320 чел. Вагоны для отправки ЗК прибыли 24 июня в 17.00, в это время г. Дубно подвергался бомбардировке и артиллерийскому обстрелу со стороны противника, а также по сведению начальника гарнизона, что на город Дубно со стороны м. Верба противник ведет наступление в составе 127 танкеток…

Ввиду скоропостижной обстановки для принятия мер к ЗК я связался по телефону с зам. начальника УНКВД по Ровенской области лейтенантом госбезопасности т. Климовым, который в это время находился в обкоме партии. Тов. Климов дал распоряжение по телефону при невозможности эвакуации намеченный контингент ЗК к отправке уничтожить, а остальных заключенных освободить… В 20.00 я приступил к выполнению распоряжения зам. начальника УНКВД по уничтожению ЗК по ст. к-р, но так как противник занял станцию Дубно и продолжал наступать на город, [я уничтожить] всех ЗК, подлежавших к уничтожению, не смог, осталось закрытых в камерах около 60–70 человек…»

Видимо, и сам начальник дубненской тюрьмы (рапорт которого, отправленный 28 июня на имя начальника тюремного управления НКВД УССР, процитирован выше) не знал весь объем проведенной работы, т. к. живые в тюрьме были обнаружены, но в гораздо меньшем количестве.

«Рано утром 27 июля 1941 г. был произведен осмотр тюрьмы г. Дубно. К этому времени тюрьма была уже захвачена местными жителями, чьи родственники еще находились в тюремных помещениях. Тюремные камеры, в которых лежали тела расстрелянных, также были взломаны жителями. Их целью было вывезти тела расстрелянных родственников, что и было сделано с помощью повозок. Картина, открывшаяся зашедшим в казематы тюрьмы, была ужасной — ее просто невозможно описать словами. Повсюду лежали расстрелянные и изуродованные штыками трупы… Насколько жестоко пытали, истязали и мучили невинных политзаключенных, говорит находка, сделанная при чистке тюремных камер и вывозе тел заключенных: была найдена полностью содранная кожа человеческой руки, на которой все еще находились ногти пальцев. Помимо этого, была найдена человеческая ступня со все еще висящими на ней лоскутьями кожи…

Было установлено, что некоторые заключенные (в другом документе их число определяется в 8 человек. — М.С. ) смогли избежать расстрела или же отделались ранениями. Раненые находятся в частной клинике в г. Дубно. Они, а также лица, которые смогли спастись бегством, были допрошены и показали, что расстрелы проводились около 10 часов вечера во вторник 24 июня 1941 года. Выжившие смогли спастись тем, что они смогли выломать двери в камерах или же пробить стены при помощи батареи отопления… Вероятно, по причине поднятого шума тюремные охранники решили добить всех оставшихся, что и было сделано на рассвете в среду 25 июня…» [207]

Для полной ясности надо пояснить, что гитлеровцы вовсе не собирались превращать здание в «музей истории тоталитаризма»; ничего подобного — тюрьма была нужна им для работы. «Хотя все двери в камерах были взломаны, на отдельных этажах тюремного помещения удалось создать условия для содержания заключенных на закрытом пространстве. Всего для этих целей было подготовлено четыре этажа с 118 камерами средней и большой площади. После проведения этих мероприятий тюрьму можно считать готовой к приему политических и прочих заключенных…»