Владимир Хрусталев - Григорий Распутин. Тайны «великого старца»

Я был тронут цветком, присланным от нашего Друга.

До свидания, моя душка-Солнышко. Храни тебя Господь! Нежно целую и бесконечно люблю. Навеки твой

Ники ». (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 359–360.)

Обращает на себя внимание, что Государь вспомнил о годовщине железнодорожной катастрофы, где могла погибнуть и получила увечья А.А. Вырубова (Танеева).

Анна Вырубова 2 января 1915 г. пострадала от катастрофы на Царско-Сельской железной дороге, произошедшей в шести верстах от Петрограда. У нее была разбита голова, вывихнута рука, сломаны обе ноги, в т.ч. получила перелом бедра, повреждение позвоночника и многочисленные травмы. Врачи считали ее положение безнадежным, и только благодаря вмешательству Г.Е. Распутина она выжила, но осталась инвалидом (ей ампутировали часть ступни) и долгое время передвигалась на костылях. К тому же ранее она в 1902 г. переболела брюшным тифом, что повлекло за собой заболевание кровеносных сосудов ног. За травмы она получила компенсацию в 100 тыс. рублей от железной дороги, на которые организовала лазарет для изувеченных на фронте солдат.

Позднее она делилась воспоминаниями о перенесенных ею травмах и страданиях: «Четыре часа я лежала умирающей на полу без всякой помощи. Прибывший врач, подойдя ко мне, сказал: “Она умирает, ее не стоит трогать!” Солдат железнодорожного полка, сидя на полу, положил мои сломанные ноги себе на колени, покрыл меня своей шинелью (было 20 градусов мороза), так как шуба моя была изорвана в куски. Он же вытирал мне лицо и рот, так как я не могла поднять рук, а меня рвало кровью. <���…> Помню, как вошел Распутин и сказал другим: “Жить она будет, но останется калекой”. Замечательно, что меня не обмыли и даже не перевязали в эту ночь. Меня постоянно рвало кровью; мама давала мне маленькие кусочки льда – и я осталась жить. <���…> Государь, Государыня, дети и родители ежедневно посещали меня; посещения эти породили много зависти: так завидовали мне в те минуты, когда я лежала умирающая! <���…> Ее Величество приезжала по вечерам. Государь был почти все время в отсутствии. Когда возвращался, был у меня с императрицей несколько раз, очень расстроенный тем, что дела наши на фронте были очень плохи. Доктора пригласили сильного санитара Жука, который стал учить меня ходить на костылях. Он же меня вывозил летом в кресле во дворец и в церковь, после шести месяцев, которые я пролежала на спине». (Фрейлина Ее Величества Анна Вырубова. М., 1993. С. 252–255.)

Император отметил относительное затишье на фронте. По данным Царской Ставки (в Могилеве), на учете в России на 1 декабря 1915 г. значилось всего 1 200 000 человек пленных. Штабс-капитан Царской Ставки в Могилеве М.К. Лемке (1872–1923) упоминает на тот момент среди военнопленных: 1193 офицера и 67 361 солдат германской армии; 16 558 офицеров и 852 356 нижних чинов австрийцев. (См.: Лемке М.К. 250 дней в Царской Ставке. 1914–1915. Минск, 2003. С. 432.)

Александра Федоровна регулярно в отправляемых письмах сообщала мужу о семейных и других новостях: «Бэби не на шутку принялся за свой дневник. Только уж очень смешно: так как вечером у него мало времени, то он днем описывает обед и отход ко сну. Вчера ему доставлено было удовольствие подольше побыть со мною. Он рисовал, писал и играл на моей постели, и мне хотелось, чтобы ты был с нами. О, как я тоскую по тебе, мой любимый! Но хорошо, что тебя здесь нет, так как я в постели и не видала бы тебя, потому что трапезы происходят в другой комнате. Очень ветрено и холодно. Бэби не выходит вследствие простуды, и Поляков говорит, что еще несколько лет ему не следует выходить в мороз более 15 градусов, хотя прежде я посылала его гулять и при 20 градусах. Ольга и Анастасия тоже простужены, но бывают в лазаретах и вчера катались на тройке. <���…>

Милый, подумал ли ты серьезно о Штюрмере? Я полагаю, что стоит рискнуть немецкой фамилией, так как известно, какой он верный человек (кажется, твоя старая корреспондентка упоминала о нем), и он хорошо будет работать с новыми энергичными министрами. Мне сказали, что они все разъехались по разным направлениям, чтоб посмотреть все собственными глазами, – хорошее дело, – а также что вскоре будет прервано сообщение между Москвою и Петроградом. Радуюсь, что тебе нравится книга, я не уверена, но мне кажется, что ты давал ее мне читать. Не Сандро ли дал ее тебе?

Мой Солнечный Свет, моя радость, мой муж любимый, прощай. Да благословит и защитит тебя Бог, и да поможет Он тебе во всем!

Осыпаю тебя самыми нежными и страстными поцелуями, голубчик. Всегда твоя до смерти и за гробом

Женушка ». (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 360–362.)

Не забывали отца и дети, которые по очереди писали ему письма:

«4-го января 1916 г.

Золотой мой Папа!

Пишу Тебе утром. Анастасия сидит на диване около печи и что-то рисует. Мы комнату свою совсем переставили, постели поставили на прежнее место, а ширма уехала в другое. Я Тебе хорошо не сумею написать, как все стоит, Ты сам увидишь, когда вернешься, что надеюсь будет очень скоро. Сегодня утром были в 9 ч. в большом дворцовом лазарете, мы там страшно давно не были. А вчера ездили в Кокоревский лазарет, там лежат 3 Твоих Эриванца. Позавчера вечером мы страшно хохотали. Старая тетя Ольга [Константиновна] позвонила нашей Ольге, чтобы она попросила одного солдата из Сводного полка прийти навестить ее раненого того же полка. Ну, вот Ольга сейчас же позвонила в дежурную комнату, оказался дежурным Кулюкин, и он спрашивает: “Кто у телефона?” Она отвечает: “Ольга Николаевна”. – “Какая Ольга Николаевна?” – “Ольга Николаевна, не понимаете? Та, которая живет над Вами”. – “Ничего не понимаю”. – “Великая княжна Ольга Николаевна, слышите” – и начинает невероятно хохотать, тогда он обиделся и сказал: “Барышня, здесь телефон служебный и шутки совсем не уместны” – и повесил трубку. Ольга ушла. Тогда через 5 минут подходит Татьяна и звонит. Он ее узнал, и она ему все передала. Вчера за обедней к Ресину подходит Кулюкин и просит, чтобы Ресин извинился у Ольги за него, но что он так не ожидал, что она позвонит, что подумал, что кто-нибудь шутит. Т.к. Мама лежит в постели, мы завтракаем и обедаем одни. Ну, пока до свиданья. Сейчас надо будет идти к завтраку. Крепко Тебя жму в своих объятиях и люблю.

Твой

Казанец ( цесаревна Мария Николаевна была шефом 9-го Драгунского Казанского Ея Императорского Высочества полка. – В.Х . ).

Христос с Тобой. +

Кланяюсь всем, кто с Тобой». (ГА РФ. Ф. 601. Оп. 1. Д. 1291. Л. 137–138 об.)

Великая княжна Татьяна Николаевна записала в дневнике: