Владимир Хрусталев - Григорий Распутин. Тайны «великого старца»

Вечером Аня час провела на диване и говорила вполне окрепшим голосом; она уже мечтает явиться сюда. Все-таки какое крепкое здоровье! Она поправилась вмиг, а думала, что ужасно больна и несчастна!

Не сочти меня помешанной за мою бутылочку, но наш Друг прислал ей вина со своих именин, и все мы выпили по глотку, а это я отлила для тебя, – кажется, мадера. Я проглотила Ему в угоду (как лекарство), ты сделай то же, пожалуйста, хотя бы тебе и не понравилось: вылей в рюмку и выпей все за Его здоровье, как и мы. Ландыш и корочка также от Него тебе, мой нежный ангел. Говорят, у Него побывала куча народа, и Он был прекрасен. Я по телеграфу поздравила Его от нас всех и получила ответ: “Невысказанно обрадован, свет Божий светит над вами не убоимся ничтожеств”.

Он любит, когда не боятся телеграфировать Ему прямо. Я знаю. Он был очень недоволен, что она у Него не была, и это ее тревожит; но я думаю, что Он сам соберется к ней сегодня.

Бывшая рождественская елочка пахнет сегодня восхитительно крепко!

Сегодня утром у всех хорошая температура.

Жалею, что мои письма так скучны, но я ничего не слышу и никого не вижу. <���…>

В мыслях и молитвах не разлучаюсь с тобой, милый, и думаю о тебе с горячей любовью, нежностью и тоской.

Господь с тобою! 1000 поцелуев от твоей самой

Родной. <���…>

Шлю самую нежную благодарность за милое письмо: какая будет радость, если ты приедешь и опять пробудешь неделю дома!!» (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 378–379.)

Император Николай II сделал очередную запись 12 января в своем дневнике:

«Оттепель с мокрым снегом. Доклад был недлинный; успел выйти в сад на четверть часа. После завтрака простился с ген. Callwell, уезжающим в Англию. Принял митр. Питирима. Погулял, читал и писал. Вечером – кости. Так провел именины Татьяны» [135].

В этот же день Государь написал письмо супруге, в котором как бы отчитался по всем пунктам:

«Моя голубка!

Сердечно благодарю тебя за твое дорогое письмо, а также за бутылочку и цветок от нашего Друга. – Я выпил вино прямо из бутылки за Его здоровье и благополучие, – выпил все, до последней капли.

Это было сейчас же после завтрака. – Молодой Равтопуло тоже с нами завтракал. Он прислан сюда из полка для получения обуви и всяких теплых вещей. Я был очень рад видеть его и поговорить с ним. – Он поздравил меня с именинами Татьяны и просил засвидетельствовать тебе и девочкам свое почтение! Я тоже тебя поздравляю!

Днем я принял Питирима. Он говорил о Синоде, духовенстве и особенно о созыве Гос. Думы – это меня удивляет, и я хотел бы знать, кто на него повлиял в этом отношении. Он был очень счастлив, что был принят и мог высказаться свободно.

Теперь должен кончать, нет времени.

Храни тебя Господь, моя возлюбленная душка! Целую тебя и дорогих детей крепко.

Передай ей мой привет и поблагодари за письмо.

Навеки твой старый

Ники ». (Переписка Николая и Александры Романовых. 1915–1916 гг. М.; Л., 1925. Т. IV; Платонов О.А. Николай Второй в секретной переписке. М., 2005. С. 381.)

Имеется в виду митрополит Петроградский и Ладожский, член Синода Питирим. По этому поводу жандармский генерал-майор А.И. Спиридович писал:

«12-го в Ставку приехал и был принят Государем Митрополит Питирим. Зимой предыдущего года он был вызван с Кавказа для присутствования в Синоде и вскоре затем назначен петроградским митрополитом вместо Владимира, назначенного в Киев. Владыка дружил с Распутиным. Поддержка последнего, как говорили, сыграла некоторую роль в его назначении. Это разнеслось по Петрограду в общественных кругах. Толковалось не в его пользу. Пошли слухи, что он хочет играть некоторую роль в политике и будто бы имеет влияние во дворце. Последнее было совершенно неверно. В эту аудиенцию владыка, поговорив о Синоде и духовенстве, высказал Государю свое мнение о необходимости созыва Государственной Думы.

Такое вмешательство владыки в чуждую для него сферу очень удивило Государя. Сделал это владыка под влиянием бесед с Манасевичем-Мануйловым. Последний сдружился с Осипенко, другом и приемным сыном владыки, бывшим у него за секретаря. Он подружился с владыкой, сумел заинтересовать его, стал информировать о политике, скреплял его дружбу с Распутиным. Мануйлов сумел расположить к себе владыку, в котором было много провинциального. Столицы с ее политической игрой он не знал и не мог знать. По совету Мануйлова он даже высказал Государю мнение о необходимости сменить слишком старого Горемыкина и предложил на пост премьера Штюрмера. Это был ловкий ход Мануйлова, который ратовал за Штюрмера. Он узнал, что в это время царица Александра Федоровна настойчиво выдвигала на пост премьера Штюрмера, и потому совет Питирима оказался очень уместным». ( Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Минск, 2004. С. 258–259.)

Протопресвитер русской армии и флота Г.И. Шавельский делился воспоминаниями о посещении Питиримом Царской Ставки в Могилеве: «Митрополит Питирим не был первенствующим членом Св. Синода и не мог иметь права личного, по собственной инициативе, доклада Государю по синодальным делам. Между тем однажды, кажется, в январе 1916 г., – прибывшие на заседание члены Синода были извещены архиепископом Серафимом, что накануне, с вечерним поездом, совершенно неожиданно, неизвестно зачем уехал в Ставку митрополит Питирим, взяв с собою, без ведома и разрешения обер-прокурора, обер-секретаря Синодальной канцелярии П.В. Мудролюбова. Ни у кого из членов Синода не было сомнений, что Питирим пустился в какую-то аферу. Все догадки, однако, не могли разрешить вопроса, с какой целью и по какому делу так стремительно понесся митрополит в Ставку.

Приехав в Могилев, митрополит остановился у архиепископа Константина, но не открыл ему цели своего приезда. Там, как рассказывал мне архиепископ Константин, митрополит с Мудролюбовым о чем-то наедине совещались; что-то Мудролюбов таинственно писал и сам же набело переписывал, а затем Питирим был принят Государем. Синод и обер-прокурор только тогда узнали секрет поездки, когда Государь передал обер-прокурору на рассмотрение Синодом представленный ему Питиримом доклад о приходе. Митрополит Питирим хотел легким путем войти в прочную славу. Понимая, что вопрос о приходе – один из насущнейших вопросов нашей церковной жизни и что этот вопрос уже вызвал глубокий интерес к себе и в самых широких слоях общества, и в Думе, митрополит надумал без участия Синода разрешить его, чтобы слава досталась ему одному». ( Шавельский Г.И. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота. Т. 1. М., 1996. С. 388–389.)