Валентин Рунов - Полководцы Первой Мировой. Русская армия в лицах

Как истинный монархист, Февральскую революцию генерал от инфантерии А. Е. Эверт воспринял болезненно. Однако видя полную неспособность Николая II управлять страной и армией, он совместно с другими командующими фронтами высказался за его отречение. Вслед за этим, 10 марта 1917 года, он подал на имя военного министра Временного правительства А. И. Гучкова прошение об увольнении со службы по состоянию здоровья. Вскоре был получен положительный ответ.

В конце марта, передав командование фронтом генералу от кавалерии В. И. Ромейко-Гурко, Алексей Ермолаевич выехал в Москву, где проживали его жена и две дочери: девятнадцатилетняя Валентина и шестнадцатилетняя Вера. Сыновья продолжали находиться в действующей армии и их судьбы очень беспокоили родителей. В столь тревожной атмосфере Эверт встретил октябрьские события, плохо понимая происходящее и не принимая в нем никакого участия. Но в том, что страна вступает в тяжелое смутное время, он не сомневался. И стремясь держаться подальше от центров политической борьбы, Алексей Ермолаевич настоял на переезде семьи весной 1918 года сперва в Смоленск, затем в небольшой подмосковный городок Верея.

С началом «красного террора», опасаясь стать его жертвой, Эверт приехал в Москву и обратился за помощью к своему сослуживцу по Западному фронту П. П. Лебедеву, в то время возглавлявшему Мобилизационный отдел Всероглавштаба, а затем ставшему начальником Полевого штаба РВС Республики. Тому удалось добиться для Эверта и его семьи «охранной грамоты» за подписью Народного комиссара по военным делам Н. И. Подвойского. От Алексея Ермолаевича была взята расписка, что он не только не будет сотрудничать, но и вступать в переговоры с «контрреволюционными элементами».

А. Е. Эверт держал данное слово, ведя тихую жизнь провинциального обывателя. Но ее размеренный ритм впервые был нарушен осенью 1922 года. Алексей Ермолаевич был арестован, но после трех месяцев сидения в Бутырской тюрьме освобожден. Вернулся домой изнеможенный и морально надломленный. Через год его без всякой на то причины арестовали снова и снова отпустили. Третий арест последовал осенью 1925 года. На этот раз из тюрьмы А. Е. Эверт вышел только в марте следующего года совершенно больным.

Через неделю после его возвращения в дом нагрянули с обыском местные чекисты. Перевернули все вверх дном, обругали матерно жену и дочерей, избили сына, пытавшегося защитить женщин. Ничего не найдя, они ушли, пообещав вскоре вернуться вновь. Когда «слуги закона» уехали, Алексей Ермолаевич впервые не выдержал и заплакал.

– Не дадут они вам жить спокойно. Не простят моего генеральского прошлого. Уж лучше бы я умер в тюрьме, как другие, – твердил он.

10 мая в теплый весенний вечер, когда семья завершала ужин, у дома Эвертов вновь остановилась машина и из нее вышли суровые люди в гимнастерках, перетянутых скрипучими ремнями. При виде их в отчаянии вскрикнула младшая дочь.

Алексей Ермолаевич быстро встал из-за стола и вышел в спальню. Через несколько секунд оттуда раздался выстрел.

В тот раз обыска, оскорблений и побоев не было. Осмотрев покойника и переговорив о чем-то между собой, чекисты ушли, оставив окаменевшую в ужасе и горе семью. Через два дня тело бывшего генерала от инфантерии А. Е. Эверта было предано земле на местном кладбище. Так, немного не дожив до семидесяти лет, ушел из жизни российский генерал, активный участник трех войн, кавалер четырнадцати отечественных и семи иностранных орденов.

17 марта 1916 года на пост командующего войсками Юго-Западного фронта был назначен бывший командующий 8-й армией этого фронта генерал от кавалерии Алексей Алексеевич Брусилов. К тому времени он уже воевал более полутора лет и имел немалые боевые заслуги. Он считался одним из самых перспективных генералов императорской армии и данное назначение было вполне закономерным.

Алексей Алексеевич Брусилов родился 19 августа 1853 года в городе Тифлисе. Дальние предки Алексея Алексеевича были выходцами из Речи Посполитой. Они вели происхождение от известного польско-украинского дипломата и воеводы Адама Киселя. Многие из них затем связали судьбу с российской армией. Прадед Иван Иевлевич и дед Николай Иванович дослужились до штаб-офицерского чина секунд-майора. Отец – Алексей Николаевич – майором участвовал в Бородинском сражении, был ранен, дошел до Парижа. Когда ему минуло 66 лет (к тому времени он уже был генерал-лейтенант, занимал должность председателя полевого аудитора военного ревизионного суда Кавказской армии), а его супруге Марии-Луизе едва исполнилось 28 лет, 19 августа в Тифлисе у них родился первенец – сын Алексей. Затем еще три сына – Борис, Александр (вскоре умерший) и Лев. Борис впоследствии стал крупным московским землевладельцем. Лев, как и Алексей, посвятил себя военной службе. В Русско-японскую войну командовал крейсером «Громобой». Умер в чине контр-адмирала, будучи начальником Морского Генерального штаба.

Рано оставшись без родителей, братья были приняты в семью дяди – военного инженера Карла Антоновича Гагемейстера. Здесь они получили прекрасное начальное домашнее образование. В 14 лет Алексей Брусилов выдержал экзамены в четвертый класс Пажеского корпуса. В этом привилегированном учебном заведении началось формирование личности будущего полководца.

Но, проучившись два года, Брусилов не смог сдать очередные переводные экзамены и вынужден был вернуться в Кутаиси к дяде. С помощью репетиторов он наверстал упущенное, и год спустя успешно отчитывался не только за пятый, но и за шестой классы, догнав таким образом своих сверстников. Однако срыв в учебе не прошел бесследно. По выпуску из Пажеского корпуса прапорщик А. А. Брусилов лишался привилегии служить в гвардии и направлялся в армейский драгунский полк, дислоцировавшийся в Закавказье.

В середине августа 1872 года началась его служба в должности младшего офицера 1 кавалерийского эскадрона. Проходила она не совсем гладко. Свидетельством тому – запись в послужном списке: «По решению главного военного суда от 22 августа 1874 года за принятие на себя обязанностей быть посредником поединка (секундантом на дуэли, которые запрещались уложением 1845 года. – авт .), окончившегося смертью одного из противников, присужден был к содержанию под арестом на Тифлисской главной гауптвахте на два месяца». Тем не менее этот начальный случай не помешал дальнейшей карьере офицера, так как далее следовала приписка: «Наказание это не велено считать препятствием к наградам и преимуществам по службе».