Дмитрий Янчевецкий - 1900. Русские штурмуют Пекин

Последняя фигура котильона была самая эффектная — битва конфетти, в которой и дамы и кавалеры принимали самое горячее участие и усердно обсыпали друг друга импровизированным снегом, и могли спасаться только с помощью изящных зонтиков, любезно поднесенных дамам. Еще ни разу на Квантуне не выпадало так много снега, как на этом балу. А большой снег, по китайской примете, хорошее предзнаменование. Увы! ему не суждено было сбыться.

При звуках прощального вальса, среди снега и цветов, общее оживление достигло высшего напряжения, пары стали кружиться если не с быстротой тайфуна, то со скоростью маньчжурских поездов, причем, конечно, не обошлось без столкновений, кончавшихся, впрочем, как всегда, благополучно.

К сожалению, «где есть начало — там непременно есть и конец», как говорит китайская поговорка.

В 4 часа утра, когда уже светало, гости стали расходиться и разъезжаться, прощаясь с гостеприимным хозяином, и поэтический бал на берегах Тихого океана кончился.

Ничто не предвещало грозы, которая разразилась через три недели. Неужели эти статные моряки и стрелки, сверкавшие на балу молодостью и здоровьем, не предчувствовали, что через три недели им придется день и ночь биться около Тяньцзиньского вокзала и изнемогать от жары, голода, жажды и бессилия.

Неужели сердце не подсказало одной из этих изящных граций в нежно-розовом газе, которая беззаботно порхала в вальсе и сияла своими чарующими улыбающимися глазами, что только через три недели она наденет черное платье горя и слез и будет убиваться по своем безвременно убитом юном герое.

Из Пекина получено известие, что боксеры разрушают полотно железной дороги на Ханькоу, жгут станции и осадили французских и бельгийских инженеров.

Посланники потребовали десант для охраны миссий. 16 мая наши суда «Сисой Великий», «Дмитрий Донской», «Кореец», «Гремящий», «Гайдамак» и «Всадник» ушли из Порт-Артура в Таку под флагом контр-адмирала Веселаго. С судов отправлен десант из 72 матросов, под командою офицеров Радена и Дена, которые прибыли в Пекин 18 мая.

В Тяньцзинь посланы 25 казаков с сотником Семеновым. «Гайдамак», «Всадник» и миноноски будут поддерживать почтовое сообщение между Порт-Артуром и Таку.

В Артуре ходят разные слухи. Военные предсказывают, что они скоро будут брать Пекин, и говорят, что если им прикажут, то они завоюют Маньчжурию и весь Китай.

Наши казаки у Великой Китайской стены

Сегодня в Пушкинской русско-китайской школе торжественно окончили учебный год. Эта школа, в которой я учил русскому языку около сотни китайцев, от мала до велика, была одним из лучших памятников деятельности ее основателя — бывшего начальника Квантунского полуострова генерала Суботича. Адмиралом Алексеевым она была преобразована и расширена.

На молебен в школу приехал адмирал Алексеев, только что получивший снова несколько тревожных телеграмм из Тяньцзиня. По окончании молебна, прощаясь с китайскими учениками, он обратился ко мне:

— Не хотите ли поехать в Тяньцзинь и Пекин и узнать, что там такое происходит?

— Слушаюсь. Когда прикажете выехать?

— Вы поедете сегодня вечером на военном судне, как корреспондент «Нового Края».

— Слушаюсь, я готов.

Когда адмирал сел в экипаж, китайцы выбежали на улицу и старательно кричали «ура» вслед русскому цзяньцзюню.

Я собрал своих учеников и сказал им несколько прощальных слов по-китайски:

— Прощайте, ученики. Будьте здоровы, отдыхайте и через два месяца возвращайтесь снова в школу! Вы, может быть, слышали, что теперь вокруг Пекина ихэтуань-боксеры производят большие беспорядки. Помните, что если что-нибудь с вами случится, то самую надежную защиту и покой вы найдете только в Порт-Артуре у русских. Прощайте, дети! Осенью мы с вами увидимся опять.

— До свидания! До свидания! — закричали дети по-русски.

Увы! Этих милых доверчивых детей мне более не суждено было видеть.

Я простился с редактором порт-артурской газеты «Новый Край» подполковником Артемьевым, у которого состоял помощником, и стал готовиться к отъезду. Вечером я навестил моих друзей-китайцев, которые дали мне рекомендательные письма в Тяньцзинь и Пекин. Дипломатический чиновник, состоящий при адмирале Алексееве, И. Я. Коростовец любезно дал мне рекомендательные письма в русскую миссию в Пекине.

Отход «Гайдамака» в Таку был назначен на другой день в 6 часов утра.

Хронометры, артиллеристы и моряки, как известно, отличаются одинаковой точностью и аккуратностью. Поэтому, когда я с легким походным багажом был в 6 часов утра доставлен проворным перевозчиком-джинрикшей на набережную бассейна военных судов, минный крейсер «Гайдамак» уже снялся с якоря и выходил из гавани.

Я прыгнул в шампунку — ялик, и китаец-шампунщик, быстро и ловко ворочая одним веслом, укрепленным веревкой на корме шампунки, повез навстречу выходящему крейсеру.

Матросы спустили трап и уже на ходу судна приняли меня на борт. Я представился командиру капитану 2-го ранга Соболеву и познакомился с офицерами.

Жаркое сверкающее утро. Синие воды еще не проснулись и чуть бороздились набегающими струйками сонного ветра. Но гавань уже очнулась. На пароходах под разными флагами уже стучали и визжали лебедки. Кричали матросы. Китайцы-мореходы на расписных крутобоких джонках-шаландах, с поднятыми кверху кормами и носами, с красными трепещущими флажками на мачтах, дружно поднимали рыжий промасленный парус и с каждым подъемом хором вскрикивали. От западной стороны бассейна, где находится пристань морского пароходства и вокзал строящейся Маньчжурской железной дороги, доносился лязг стукающихся вагонов и свистки первых вестников цивилизации в Маньчжурии — паровозов.

Прямо против узкого прохода в море над городом подымалась Яшмовая гора, красивая и стройная, как грудь женщины. По странному недоразумению французы, а затем русские, вопреки изящному китайскому названию Бай-Юй-Шань — «Белояшмовая гора», стали ее называть Перепелочной, хотя на ней давно нет никаких перепелок, как нет, впрочем, и яшмы.

Два белых остроконечных камня на горе, поставленные один выше другого, указывают судам створ, по которому они должны входить в гавань в узком проходе, между Тигровым хвостом и Золотой горой.

Этим проходом мы выходим в море. Направо и налево торчат острые красные слоистые скалы, выпертые со дна моря вулканическими потрясениями. Направо и налево батареи. У молчаливых, но грозно глазеющих орудий, под деревянными зонтиками, стоят часовые с обнаженными шашками и посматривают на проходящее судно.