Оскар Йегер - Всемирная история. Том 4. Новейшая история

В том же месяце в Палермо, куда не доставали еще австрийские руки, вспыхнуло восстание, с которым не могли справиться королевские войска, прибывшие туда морем 15 числа. Они отступили в ночь на 26 число; волнение распространилось по всему острову и временное правительство, с Руджиеро Сеттимо во главе, приняло на себя власть, требуя независимости острова Сицилии и отдельного для нее парламента, согласно конституции 1812 года. Король Фердинанд, хотя и преданный абсолютизму, сознавал необходимость уступок и для Неаполя. Были изданы предварительные конституционные правила, тюрьмы открылись и такой оборот серьезно повлиял на ход событий во всей остальной Италии, уже подготовленной к тому, с одной стороны, движением, поощряемым такими мерами папы, как проект общего итальянского таможенного союза, которым Пий IX ответил на вступление австрийцев в Феррару, а с другой — враждебными действиями австрийского правительства: в декабре 1847 года оно заключило оборонительно-наступательный союз с герцогами Моденским и Пармским, а 23 февраля 1848 года объявило о том, что ломбардо-венецианское королевство находится на военном положении.

Среди этих событий великий герцог Тосканский провозгласил (11 февраля) о намерении даровать конституцию своего народу; в то же время (8 февраля) в Турине был обнародован основной статут, содержащий в себе конституционные начала. Эти реформы пробудили всеобщую радость. На этот раз за дело Италии решительно стояла одна держава, Англия, с ее выдающимся государственным деятелем, главой министерства вигов, лордом Пальмерстоном. Австрия, Франция, Россия и Пруссия здесь, как и в Швейцарии были на стороне консервативной партии. Но этот консервативный союз покоился на весьма шаткой почве, которая начинала уже колебаться под ногами деятелей старой школы и сторонников легитимистских фантазий.

Для понимания надвигающейся катастрофы, которая произвела резкий и решительный перелом в первой половине девятнадцатого столетия, необходимо бросить взгляд на положение дел в России, Англии и Франции в сороковых годах.

В России не было заметно никакого движения в сторону прогресса за это время. Император Николай, правивший громадный государством с 1825 года, не приступал ни к каким реформам, а то движение, которое, из Франции, проявлялось во всей Западной Европе и отозвалось в Польше, по-видимому, побуждало императора Николая I еще сдержаннее относиться к идеям Запада и, по возможности, препятствовать их проникновению в Россию. Сознавая свое могущество, император Николай стал более и более проявлять сочувствие к тем идеям Меттерниха и Священного союза, которые, как мы видели выше, в 40-х годах девятнадцатого века, в период обособления и развития национализма в среде европейских государств, давно отжили свой век. Твердый волей и строго последовательный в выполнении своей идеи, император Николай готов был всеми своими силами способствовать поддержанию порядка везде, в особенности в странах — ближайших соседях России, разумея под нарушением порядка всякую борьбу с законной, признанной властью, хотя бы даже и вполне оправдываемую местными условиями народной и государственной жизни. Это общее правило, как мы увидим далее, проводилось императором Николаем с замечательной последовательностью и такой настойчивостью, что в применении его он даже не делал никакого различия между ближайшими союзниками и прямыми врагами России.

Это же мировоззрение и побудило его к проведению той политики вмешательства, которая настроила против него Европу и привела, наконец, к борьбе, в значительной степени способствовавшей выходу России из застоя, на который она была обречена своим обособленным положением.

Николай I, император Всероссийский. Литография XIX века

Долгое время Россия оставалась в полном покое, который нарушался только борьбой с горными племенами Кавказа, тянувшейся непрерывно целые десятилетия. С 1839 года храбрым и энергичным вождем горных племен был чеченский глава племени Шамиль, и в это бедное событиями время кавказские военные действия доставляли не лишенную занимательности пищу русским газетам и невзыскательному кругу их почитателей. Здесь, как и везде, Англия тайно помогала восстанию, и это соперничество Англии с Россией, проявлявшееся в весьма отдаленных землях, Восточной Азии, Персии, Афганистане, хотя и не на поле сражения, — но в виде разных интриг и противоположного влияния на придворные круги в Исфагане, Кабуле, Герате, — давала материал для размышления и полета фантазии, как прозорливым государственным деятелям, так и досужим политиканам, переливающим из пустого в порожнее.

Шамиль. Рисунок Ф. Горшельта (Кавказский альбом)

Вопрос о том, через сколько десятков или сотен лет Россия столкнется с Англией в Восточной Азии, и как сумеет Англия отстоять свои ост-индские владения, был далеко не столь важен, как так называемый восточный вопрос, игравший в этом столетии роль, подобную польскому вопросу в XVIII веке. Под этим вопросом понимали в Западной Европе завоевательные планы России и возможность препятствования им. Греческий вопрос, составляющий лишь эпизод в ходе долго назревающего восточного вопроса, был благополучно разрешен: в феврале 1833 года король Оттон I, выбранный державами-покровительницами, сын испытанного друга греков, короля баварского, Людовика I, прибыл в Грецию, высадившись в Навилии. Положение Греции в это время было весьма печальное. Губернатор Иоанн Каподистрия пал жертвой кровавой мести майнотов (октябрь 1831 г.), а занявший его пост брат его, Августин Каподистрия, был не в силах подавить наступившую анархию. Когда же он покинул Грецию (1832 г.), остаток государственного порядка рушился среди озлобления партий и междоусобицы.

Дела несколько поправились с учреждением регентства, которое приняли на себя несколько высших баварских сановников, а с июля 1835 года вступил в управление сам юный король. Западная Европа относилась уже равнодушнее к судьбам классической земли. Раздоры между членами регентства, брак короля с принцессой из Ольденбургского дома, финансовые затруднения государства, ошибка в выборе столицы, не прибрежного города Пирея, а Афин, лежащих в глубине страны, и тому подобное, — все это не заслуживает подробного изложения в общем обзоре всемирных событий. Следует только заметить, что при всей неудовлетворительности своего положения, Греция могла утешаться одним: она не была уже под турецким владычеством.