Оскар Йегер - Всемирная история. Том 4. Новейшая история

Турция была сильно ослаблена долговременной войной, поражением, нанесенным ей Россией, и последствиями Адрианопольского мира. Это хорошо понимал египетский сатрап Мехмед-Али, воспользовавшийся еще в 1831 году своим спором с сирийским пашой Абдаллой для того, чтобы отправить в Сирию своего пасынка Ибрагима с 20 000 войска, а египетский флот к Акке. Заверяя султана в своей покорности, Мехмед-Али требовал от него в то же время двух сирийских пашалыков: [25] Пашалык — в Османской империи провинция или область, находившаяся под властью паши. Дамаска и Акки. Султан приготовился к войне, предав Мехмед-Али проклятию, как изменника пред Магометом и его избранником (1832 г.). Однако правительственные войска под командованием Гуссейн-паши были разбиты Ибрагим-пашой (июнь) при Гоме в Целесирии, и Ибрагим вторгся в Киликию через прославленные Александром Великим ущелья. Население встречало его в Малой Азии и в Сирии как освободителя. Султан собрал новое войско, которое повел против своего бывшего боевого сподвижника Реджид-Мехмед-паши. Но и эта армия в декабре была уничтожена Ибрагимом при Конии (древний Икониум).

Оказавшись в столь бедственном положении, Порта была вынуждена принять помощь от России, которую сам султан недавно еще называл исконным врагом Турции. Дела складывались выгодно для России, которая не могла не опасаться успеха Мехмеда-Али, питавшего честолюбивый замысел утвердить свою династию на месте увядавшего дома Османов и тем обновить и расширить мусульманское владычество, а это должно было неизбежным образом затормозить надолго или хотя бы на некоторое время русские планы, и потому император Николай предложил султану Махмуду свою помощь охотно и вполне бескорыстно. Султан принял ее, находясь в отчаянном положении, в такую минуту, когда Мехмед-Али с притворной преданностью испрашивал у него, своего сюзерена, позволения расположить свою главную квартиру у Бруссы, следовательно, у самого порога турецкой столицы.

Русский флот появился в Босфоре с десантом в 5000, потом 13 000 человек. Но это тотчас же заставило Англию и Францию тоже принять участие в деле. Султану надо было прежде всего отделаться от союзника; поэтому он постарался отнять у Мехмеда-Али предлог к дальнейшему наступлению: согласно Кутахийскому миру (май 1833 г.), Мехмед-Али получил требуемые им три пашалыка, а пасынку его, Ибрагиму, был предоставлен пост главного сборщика податей в Киликии. Египтяне и русские возвратились к себе, однако при выгодных для России условиях: по Ункиар-Искеллисийскому договору она вступала с Турцией в оборонительный и наступательный союз, по тайной статье которого Порта, вместо материальной помощи России, обязывалась закрыть Дарданеллы для иностранных военных судов, следовательно, полностью обеспечить безопасность России с этой стороны в случае ее войны с Англией или Францией. Хорошо направленная русская политика провела здесь мастерски свое дело. Турция была вконец ослаблена не только возложенным на нее военным вознаграждением, но и новым могуществом египетско-сирийских сатрапов. Столкновение с ними должно было неизбежно возобновиться.

Прусские инструкторы привели снова в порядок турецкую армию, и Махмуд, видя надежду на успех, отправил ее в поход. Объявление войны последовало в июне 1839 года. Турецкий сераскер, [26] Сераскер (тур. saraskеr) — в султанской Турции первоначально главнокомандующий армией; в конце XVI — начале XIX вв. заместитель великого везира, руководивший войсками; в XIX — начале XX вв. военный министр. Гафиз-паша, был разбит Ибрагимом при Низибе, на Евфрате, но султан не успел получить этого печального известия: еще полный сил, он умер через шесть дней после этой битвы. Преемнику его, шестнадцатилетнему Абдул-Меджиду, готовился второй удар: великий адмирал Ахмет-Февзи, посланный против Мехмеда-Али, перешел со своим флотом на сторону египтян. Это служило для Турции доказательством, может быть, худшего из зол, а именно того, что высшие турецкие чины начинали фаталистически верить в волю самого Аллаха передать власть египтянину, отняв ее у дома Османов. Мехмед-Али требовал теперь утверждения за ним наследственных прав на Египет, Сирию и Киликию (Адана).

Восточный вопрос становился теперь в полном смысле слова европейским: Англия, Австрия и Пруссия, — для этой последней дело имело, впрочем, в то время лишь второстепенный интерес, — должны были позаботиться о недопущении Турции под еще большую зависимость от России, нежели то было сделано уже Ункиар-Искеллийским договором. Интересы России совпадали при этом с интересами держав в том смысле, что ей было невыгодно желать торжества египетских сатрапов. Во всем этом роль Франции была весьма своеобразна. Цивилизаторские стремления египетского вице-короля давали хлеб множеству французских талантливых людей и искателям счастья. В марте 1840 года Луи Филипп должен был образовать новое министерство, во главе с беспокойным, честолюбивым, слишком умным Тьером. На конференции, созванной в Лондоне, по инициативе Австрии для обсуждения восточного вопроса, Тьер стал требовать утверждения Мехмеда-Али в наследственном владении Египтом и Сирией, что создало бы новое большое восточное государство рядом с турецким. В голове нового министра эта идея связывалась со множеством других больших проектов. Издавая свою замечательную историческую книгу, он находился под обаянием наполеоновской грандиозной политики, и французские газеты приняли вызывающий тон в отношении Англии и Германии, в ответ на что сложилась немецкая патриотическая песня: «Не владеть им свободным немецким Рейном».

Остальные четыре державы заключили тогда между собой четверной союз с целью поддержать status quo в Турции, и сборные австрийско-турецко-английские военные силы заставили Ибрагима покинуть Сирию. Он отступил к Александрии, бросив орудия и снаряды. Так долго сопротивлявшийся державам Мехмед-Али, тщетно возлагая свои надежды на Францию, был вынужден теперь передать обратно турецкому комиссару перешедший на его сторону флот, согласиться на уплату Турции ежегодной дани в 7 миллионов франков и на сокращение своей армии, признавая, сверх того, обязательными и для Египта все договоры, которые Порта уже заключила или могла впредь заключать с иностранными державами. За все это наследственное право управлять египетским пашалыком было укреплено за родом Мехмеда-Али.

Благодаря лорду Пальмерстону, руководившему английской иностранной политикой, этот мир был довольно, даже безусловно, выгоден для Турции (1841 г.), но он не мог устранить ее внутренних противоречий, хотя новый султан своим гатти-шерифом из Гюльхане (ноябрь 1839 г.), открывал широкую дорогу реформам, впрочем, пока только на бумаге, которая на Востоке еще выносливее, чем где-либо. Пять держав обязались не проводить через Дарданеллы и Босфор своих военных судов; Франция выпуталась из своего неловкого положения и тоже участвовала в этом договоре. Беспокойная, то дерзко вызывающая, то робкая и миролюбивая, то либеральствующая, то резко консервативная иностранная политика французского правительства была необходимым или, по крайней мере, естественным последствием внутреннего положения страны, тоже раздираемой противоречиями. В Англии было совершенно иное: именно в это десятилетие она представляла собой государство, развивающееся спокойно, под руководством государственных деятелей, правильно, настойчиво и сознательно идущих к избранной ими цели.