Михаил Зефиров - Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа

Почему так слабо реагирует на войну компартия Германии?

В предыдущие войны армии, находящиеся примерно в таком положении, в каком сейчас находится наша армия, все же на одном фронте наступали, на другом, смотря по обстоятельствам, отступали. Почему же наша армия не продвигается ни на одном из имеющихся у нас фронтов?

Почему армия не готова к войне, нет вооружения и одежды, а готовились все годы?

Почему мобилизация нашей армии началась только 22.06.1941 г.?»

Образцы советских довоенных пропагандистских плакатов

Данные вопросы, заданные народом, говорят о нескольких вещах. Во-первых, люди, несмотря на лживые, пустые сводки Совинформбюро и газетное вранье, понимали, что положение на фронте катастрофическое и Красная Армия повсюду отступает. Во-вторых, несмотря на пропаганду, явный авантюризм сталинской внешней политики и ее полный провал был очевиден народу. В-третьих, люди подозревали, что причина поражений не только в превосходстве Вермахта, но и в ошибках советского руководства и командования, а генерал Павлов стал лишь козлом отпущения.

Еще 8 июля в газете «Известия» был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности за распространение в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения». Согласно ему, виновные лица карались заключением на срок от двух до пяти лет.

Однако поймать и посадить всех «распространителей» было невозможно. Трудно было отличить «распространителя» от «переносчика», то есть человека, сознательно пугавшего население, от обычного обывателя, действовавшего по принципу «передай другому». Как правило, слухи передавались по цепочке: один услышал в очереди на рынке, рассказал по пути соседу, сосед на работе поделился с товарищем, тот рассказал жене, она за сушкой белья – соседке и т. д. Посему к уголовной ответственности в основном привлекались только злостные распространители, вещавшие где-нибудь в общественных местах, и то при условии, что кто-то напишет на них донос в НКВД. Словом, реально побороть сарафанное радио при постоянном вранье Совинформбюро было нереально.

Хотя в первые полтора месяца войны многие жители страны уже начали понимать, что дело плохо, у большинства еще была надежда на скорый перелом. Казалось, что Красная Армия вот-вот остановит врага и погонит его в Европу, что отступление – это все лишь временное недоразумение. Но в начале августа и до оптимистов стало постепенно доходить, что война развивается не так, как пелось в предвоенных песнях.

11 августа Николай Добротвор записал в дневнике: «…Почему немцы все же наступают? Где наша сила? Ведь Гитлер – мелюзга сволочная, но почему же за него умирают немцы?» По дороге домой профессор встретил писателя Н. И. Кочина, [339]который неудомевал: «В чем дело? Почему мы отступаем?» Недавно последний был в деревне, и там колхозники тоже поставили его в тупик своими вопросами: «Почему был лозунг бить врага на его территории, а он не осуществляется? Согласно марксизму, немцы не должны идти против страны социализма, а почему идут и всячески издеваются над нами?» . [340]Подобные вопросы в те дни, вероятно, задавали себе миллионы россиян.

Между тем сводки Совинформбюро, всячески скрывая общее положение дел, раздували мелкие подробности. В этом отношении характерно высказывание двух студентов во время очередной радиопередачи: «Ну, опять будут сообщать, что захватили 100 велосипедов» . На это же обращал внимание и профессор Добротвор: «Наши информсводки почти не слушают. Они, надо сказать, возмутительно плохо составляются… Мы, положим, отдали Орел или Мариуполь, об этом больше ничего, а дальше описываются подробно действия какого-нибудь партизанского отряда (убили 2 немцев) и т. д.» . [341]

Тут надо отметить, что современные российские СМИ не намного ушли от своих советских пращуров. Типичный пример – освещение войны России с Грузией 8–15 августа 2008 г. Вместо того, чтобы показывать общую панораму военных действий, ход боев, взлет штурмовиков, отправляющихся на бомбардировки противника, попадания ракеты в цель, как это делают американцы, нам неделю демонстрировали только плачущих осетин, один и тот же подбитый танк и пару-тройку одних и тех же разрушенных зданий. То есть информация о войне шла опять же через раздувание мелких второстепенных эпизодов в ущерб общему ходу боевых действий. И это при том, что война складывалась для России вполне успешно.

Переломным днем в восприятии жителями Советского Союза войны, безусловно, стало 14 августа. Именно тогда вся страна вдруг узнала, что немцы заняли Смоленск. Это действительно был гром среди ясного неба. Пока бои шли «где-то там, на западе», а в сводках мелькали города, местонахождение которых многие могли представить с большим трудом, казалось, что все равно война еще далеко. Смоленск – это не просто название города, это слово означало многое. Во-первых, это уже больше 400 км от границы, во-вторых, всего 360 км до Москвы. И в-третьих, в отличие от всяких там Вильно, Гродно и Молодечно, Смоленск – это древний чисто русский город. В-четвертых, это означало, что положение на фронте гораздо хуже, чем в Первую мировую, когда немцы и близко не подошли к Смоленску.

В пружинном цехе завода «Красная Этна» коммунист Гагарин во время своего дежурства даже нарисовал на эту тему картину «Смоленск взят» и юмористически надписал: «Победа будет за нами…» Правда, парторганизация цеха юмор не оценила и сообщила о творчестве Гагарина в органы НКВД. Профессор Добротвор тоже был шокирован: «Черный день. Тяжелый траурный день. Сегодня сообщили по радио, что «на днях нами оставлен Смоленск». Что же это такое?.. Непонятны две вещи: почему такое лаконичное сообщение, да еще, «на днях», как будто бы оставили не Смоленск, а какую-нибудь деревню Иваньково. Ведь так и Москву можно на днях оставить… Сдача Смоленска – факт исключительного значения. Я ни о чем не могу думать. Одна мысль – Смоленск. Почему? В чем дело? Все молчат, никто не разговаривает между собой. Все подавлены… И только изредка у кого-нибудь прорвется слово «Смоленск» . [342]

Граждане читают вывешенный плакат с текстом сообщения Совинформбюро

Именно в этот момент, в середине августа 1941 г., многие отчетливо поняли, что крах советской власти может быть близок. Никто не знал, чего хотят немцы после захвата Советского Союза, но все догадывались, что уж диктатуре-то большевиков точно придет конец. После этого начался стремительный рост антисоветских настроений, и некоторые граждане даже не скрывали, что ждут прихода Гитлера с радостью. Углубление кризиса подтверждалось все большим наплывом в тыловые районы раненых, ухудшением ситуации с продовольствием и ростом цен, а также начавшимися бомбардировками городов, которые еще вчера казались недосягаемыми для вражеской авиации.