Сергей Цыркун - Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов

6 февраля 1922 г. Президиум ВЦИК принял Декрет «Об упразднении ВЧК и о правилах производства обысков, выемок и арестов». С чрезвычайщиной было покончено. Вновь созданное Государственное политическое управление (ГПУ) теоретически должно было действовать строго в рамках закона. Дзержинскому реорганизация дала возможность произвести кадровую революцию, сменив руководство эпохи Гражданской войны. Не исключено, что предпочтение при этом отдавалось тем, кто по тем или иным причинам был не в ладах с Лениным и Троцким. Ягода, как мы помним, был у Троцкого на плохом счету, поэтому ему доверили столь высокий пост, как замначальника СОУ.

В начале 1922 г. Ленин тяжело заболел, и Троцкий как председатель Реввоенсовета попытался взять власть полностью в свои руки. Примериваясь к роли монарха, он любил показывать дистанцию между собою и остальными коммунистическими вождями.

Мог посреди заседания Политбюро (а они в то время происходили в его кремлевском кабинете) внезапно повернуться и уйти в спальню. [56] Тополянский В. Д. Вожди в законе. М.: Права человека, 1996. С. 234. Поэт О. Э. Мандельштам, в 1918 г. гостивший в кремлевской квартире ленинского секретаря и по совместительству заведующего Информбюро ВЦИКа Николая Горбунова, [57] Через 20 лет Горбунов будет арестован и казнен как «враг народа». удивлялся тому, что советских вельмож обслуживает прежняя царская прислуга, и какой-то напыщенный старорежимный лакей торжественно объявлял, что сейчас сам Троцкий «выйдут кушать кофе». [58] Мандельштам Н. Я. Воспоминания. М.: Согласие, 1999. — С. 123. Впрочем, с не меньшей торжественностью главу Реввоенсовета чествовали и за пределами столицы: «Встречали, как царя». [59] Бунин И. А. Окаянные дни. М.: Айрис-пресс, 2004. С. 137.

Партийная большевистская масса преклонялась перед ним как своим кумиром. «Женщина русской революции» Лариса Рейснер — дочь правоведа М. А. Рейснера, который в свое время предлагал Жандармскому управлению свои услуги в качестве осведомителя, получил отказ и от досады примкнул к большевикам, убедив Ленина полностью отменить законодательство и заменить его доктриною «революционного правосознания» [60] Тополянский В. Д. Указ. соч. С. 32. — написавшая о большевистском режиме апологетическую книгу «Уголь, железо и живые люди», выразила отношение коммунистов той эпохи к Троцкому такими словами: «С Троцким — умереть в бою, выпустив последнюю пулю, в упоении не чувствуя ран, с Троцким — святой пафос борьбы, слова и жесты, напоминающие лучшие страницы Великой Французской революции». Восторженная беллетристка достигла такого градуса восхищения своим кумиром, что захотела забеременеть от него и всерьез просила своего любовника Радека о содействии в этом деле. [61] Боярчиков А. И. Воспоминания. М.: ACT, 2003. С. 150. Она была, может быть, наиболее эксцентричной в своих симпатиях к Троцкому, но эти симпатии в то время владели умами и душами миллионов коммунистов как в Советской России, так и за ее пределами.

Вслед за отходом Ленина от дел возвеличивание Троцкого превзошло все мыслимые пределы, вызывая завистливое раздражение и опасение прочих членов Политбюро. После истории с арестом Мясникова партийные вожди стали всерьез бояться единоличной диктатуры. Ведь во время Гражданской войны Троцкий попросту расстреливал неугодных ему военачальников. Демон революции, одержимый идеями военного коммунизма, мечтал перестроить все по военному образцу, загнав население страны в трудармии. Когда весною 1918 г. Совнарком переезжал из Петрограда в Москву, Троцкий, случайно услышав, как один из охранников Ленина предложил взорвать весь город, в восторге воскликнул: «Вот это настоящее отношение к культуре!» и даже через 7 лет ставил всем этого охранника в пример. До войны ему пришлось жить не слишком богато и одно время служить внештатным агентом венской полиции за 300 крон в месяц. [62] Тополянский В. Д. Указ. соч. С. 221–222. Зато теперь он преисполнился спеси и высокомерия.

Советский дипломат А. Д. Нагловский, полпред Советской России в Италии, такими словами описывает заседания Совнаркома, на которых ему довелось присутствовать: «У стены, смежной с кабинетом Ленина, стоял простой канцелярский стол, за которым сидел Ленин, рядом — его секретарша Фотиева, женщина ничем, кроме преданности вождю, не примечательная. На скамейках, стоящих перед столом Ленина, как ученики за партами, сидели народные комиссары и вызванные на заседание видные партийцы.

Такие же скамейки стояли у стен перпендикулярно по направлению к столу Ленина; на них так же тихо и скромно сидели наркомы, замнаркомы, партийцы. В общем, это был класс с учителем довольно-таки нетерпеливым и подчас свирепым, осаживающим «учеников» невероятными по грубости окриками, несмотря на то, что «ученики» перед «учителем» вели себя вообще примерно. Ни по одному серьезному вопросу никто никогда не осмеливался выступить «против Ильича». Единственным исключением был Троцкий, действительно хорохорившийся, пытаясь держать себя «несколько свободнее», выступать, критиковать, вставать.

Зная тщеславие и честолюбие Троцкого, думаю, что ему внутренне было «совершенно невыносимо» сидеть на этих партах, изображая из себя благонамеренного ученика. Но подчиняться приходилось. Самодержавие Ленина было абсолютным. Хотя все-таки шило распаленного тщеславия и заставляло Троцкого вскакивать с «парты», подходить к Ленину, выходить из комнаты и вообще стараться держаться перед остальными «учениками» так, как бы всем своим поведением говоря: «Вы не воображайте, что я и вы одно и то же! Ленин, конечно, Ленин, но и Троцкий тоже Троцкий!» И уже «тоном ниже», но все-таки пытался подражать своему шефу помощник Троцкого исключительно развязный Склянский». [63] Цит. по: Гуль Р. Я унес Россию. Воспоминания. [Запись рассказа А. Д. Натовского, опубликованная во II томе.] // Огонек. 1992. № 7.

Как последовательный коммунист он стремился к тому, чтобы партийная элита роскошно жила за счет трудовой повинности бесправной и доведенной до нищеты массы трудящихся. «До тех пор, пока всеобщая трудовая повинность не войдет в норму, — говорил он на IX партийном съезде, — не закрепится привычкой и не приобретет бесспорного и непреложного для всех характера (что будет достигнуто путем воспитания, социального и школьного, и найдет полное выражение лишь у нового поколения), до тех пор, в течение значительного еще периода, переход к режиму всеобщей трудовой повинности должен неизбежно поддерживаться мерами принудительного характера, т. е. в последнем счете вооруженной силой пролетарского государства». [64] Троцкий Л. Переход к всеобщей трудовой повинности в связи с милиционной системой // Правда. 1919. 17 декабря. № 283. Практически это выглядело следующим образом. Декретами Совнаркома от 12 апреля 1919 г. и 27 апреля 1920 г. был запрещен самовольный переход на новую работу и введена уголовная ответственность за нарушения трудовой дисциплины. Начиная уже с 1918 г. периодически издавались постановления и декреты о принудительной мобилизации для выполнения тех или иных работ (например, постановление Совета народных комиссаров от 10 октября 1918 г. «О трудовой повинности по расчистке снежных заносов»). [65] Собрание Узаконений. 1918. № 78. Ст. 820. Их содержание заключалось в том, что все трудоспособное население с 16-летнего возраста, за исключением состоящих в компартии, в свободное от основной работы время было обязано выполнять разного рода тяжелые физические работы без ограничения их продолжительности. Уклонение от этих работ или от постановки на учет каралось как дезертирство из армии. Наконец, Декрет Совета Народных Комиссаров от 29 января 1920 г. «О порядке всеобщей трудовой повинности» [66] Собрание Узаконений. 1920. № 8. Ст. 49. установил, что данная повинность является теперь уже постоянной, без праздников и выходных. 4 мая 1920 г. Совнарком принял декрет «О трудовом дезертирстве и органах борьбы с ним», который предусматривал упрощенный, внесудебный порядок привлечения к ответственности за симуляцию болезней, уклонение от явки к назначенному месту работ, опоздание на работу, повреждение орудий труда и т. д. [67] Там же. 1920. № 35. Ст. 168. Троцкий лично входил в самые мелкие вопросы этой политики превращения всей страны в грандиозный концлагерь, собирательно называемой «политикой военного коммунизма». Так, например, приказом № 7 Ревсовета 1-й Трудармии за подписью Троцкого предписывалось за некачественное исполнение работы или невыполнение полного объема трудовых заданий переводить в штрафные отряды. Параграф 10 гласил: «Перевод на положение штрафных заключается в следующем: а) увеличение количества и срока работ без оплаты сверхурочных часов, б) назначение на неприятные и тяжелые работы, в) содержание в особых помещениях под охраной, г) установление сурового военного режима, д) применение в качестве меры воздействия ареста, налагаемого дисциплинарным порядком». [68] Екатеринбург. 3 марта. Изд. поезда Предреввоенсовета. 1920 г. В своей книге «Терроризм и коммунизм» Троцкий рассуждал так: «Если плановое хозяйство немыслимо без трудовой повинности, то эта последняя неосуществима без устранения фикции свободы труда, без замены ее принципом обязательности, который дополняется реальностью принуждения… Рабочее государство считает себя вправе послать каждого рабочего на то место, где его работа необходима. И ни один серьезный социалист не станет отрицать за рабочим государством права наложить свою руку на того рабочего, который отказывается выполнять трудовой наряд». В своем кругу, на партийном съезде, он выражался еще более цинично: «рабочая масса… должна быть перебрасываема, назначаема, командуема точно так же, как солдаты… Эта мобилизация немыслима без… установления такого режима, при котором каждый рабочий чувствует себя солдатом труда, который не может собою свободно располагать, если дан наряд перебросить его, он должен его выполнить; если он не выполнит — он будет дезертиром, которого — карают!». [69] IX съезд Российской Коммунистической партии (большевиков). Стенографический отчет. М., 1920. С. 81.