Сергей Цыркун - Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов

Были попытки перевести наиболее одиозных чекистов на заграничную работу. Таков был, например, некий Яковлев, в прошлом черносотенец, перешедший на сторону большевиков в 1919 году. Он расстрелял своего отца за то, что тот в прошлом состоял вместе с ним в «Союзе русского народа», и в порядке поощрения за это переведен с повышением в Одессу, где казнил около пяти тысяч человек. Перейдя на дипломатическую службу, он не утратил связи с прежними коллегами и обеспечивал формирование при советских диппредставительствах за рубежом резидентур ВЧК, Разведуправления и Коминтерна. [368] Беседовский Г. 3. Указ. соч. С. 34–35. Одним из направлений работы отставных чекистов под дипломатическим прикрытием являлся сбыт за рубежом поддельных царских денег, которые печатались в Москве и имели хождение, например, на Венской бирже по несколько тысяч за один доллар. [369] Беседовский Г. З. Указ. соч. С. 40.

Однако в целом перевод подчиненных Евдокимова на закордонную работу себя не оправдывал: очень уж они для нее были глупы и неотесанны. Попробовали использовать на работе в Польше некоего Петро Дехтяренко, зампредседателя Киевской ЧК. Он отличался большой любовью к женскому полу и часто по ночам приезжал в тюрьму, чтобы насиловать приговоренных к казни женщин. Среди них он встретил некую графиню старше его лет на десять, был ею очарован, освободил из тюрьмы, затем бросил свою жену и женился на графине. Новая жена много занималась с ним, читала ему книги и даже пыталась обучать музыке. Посчитали, что его можно, пожалуй, выдать за дипломата. По прибытии в советское посольство в Варшаве он повесил на двери своего кабинета объявление: «Варшавское губернское отделение Чрезвычайной комиссии». Высшим его успехом как разведчика было приобретение за большие деньги «секретного договора между Польшей и Люксембургом», по условиям которого Люксембург в обмен на город Познань якобы обещал Польше прислать 200-тысячную армию для войны с Советской Россией: некультурный и малограмотный Дехтяренко принял эту чепуху за чистую монету. [370] Беседовский Г. 3. Указ. соч. С. 59–60.

Иначе поступили с неким Чернецким, бывшим матросом, помощником уполномоченного Особотдела в Полтавской губернии, к которому был весьма расположен Евдокимов. Чернецкий задушил и бросил в канаву председателя Константиноградского уездного исполкома Щучку, объявил это делом рук местных обывателей и взял двести человек из них в заложники, расстреляв пятьдесят. Чтобы не вызвать восстания, Чернецкого пришлось арестовать и судить в Харькове. В газетах сообщили о его расстреле, а затем под другой фамилией перевели продолжать службу на Дону. [371] Беседовский Г. З. Указ. соч. С. 15–23.

По окончании Гражданской войны Евдокимова перевели в громадный в то время Северокавказский край для борьбы с повстанческим движением среди казачества и горских народов. Боевые действия в том краю не прекращались до Второй мировой войны и прихода немцев. Не имея возможности победить восставшее население, Евдокимов и его люди прибегали к испытанному на Украине приему: приглашали повстанцев для переговоров, гарантировали безопасность и сохранение жизни, а затем расстреливали. Именно так поступили, например, с имамом Наджмуддином Гоцинским, бывшим депутатом Государственной думы, выдающимся дагестанским ученым и поэтом, получившим блистательное образование (он был сын известного на Кавказе арабиста, царского наиба Доногоно Мухаммада). Гоцинский, в отличие от других имамов, очень хорошо относился к русскому населению Дагестана и защищал его от притеснений, выступая лишь против засилья коммунистов. В 1925 г. его уговорили сдаться на условиях амнистии, [372] Яковенко М. М. Агнесса… С. 45. после чего расстреляли не только его и 16-летнего сына, но и дочерей, а также прочих родственников. [373] Доного Хаджи Мурат. Последний имам // Родина. 2000. № 1.

Обнаружив, как и Ягода, тягу к участию в московских внутрипартийных интригах, Евдокимов пытается обратить на себя внимание Москвы. Для этого он не брезговал столь явными фальсификациями, что даже на Лубянке о нем отзывались с отвращением. Фельдбин-Орлов дает ему такую характеристику: «Это была странная личность с застывшим, точно окаменевшим лицом, сторонившаяся своих коллег… В прошлом заурядный уголовник… [374] Фельдбин-Орлов А. Тайная история сталинских преступлений… С. 28. » В ноябре 1926 г., когда он находился в Москве, из Ростова пришла телеграмма о том, что дивизион войск ОГПУ окружил и взял в плен группу кубанских казаков, которые якобы устроили торжественную встречу своему бывшему наказному атаману Улагаю, чтобы под его руководством поднять антисоветский мятеж. Менжинский приказал освободить казаков и найти виновника грубой провокации. Евдокимов объявил таковым некоего Володьзко, начальника своего секретного отдела, который был с понижением переведен в Смоленск (об уголовной ответственности чекистов за подобные «шалости» вопрос, разумеется, не ставился). [375] Папчинский А. А., Тумшис М. А. Щит, расколотый мечом… С. 207. Позднее, в 30-е годы, этот Володьзко станет первым заместителем наркома внутренних дел Казахстана и со страшной силой проявит себя во время ежовщины, пока его самого весною 1938 г. не арестуют как врага народа.

Из этой неприятной истории Евдокимов сделал важный вывод: ему нужен покровитель в Кремле, иначе о переводе в Москву можно не мечтать. Найти такого покровителя ему было не особенно сложно: на черноморском побережье Кавказа и в Кисловодске нередко отдыхали важные партийные вельможи. Евдокимов решил сделать ставку на Сталина, которого он под предлогом охраны часто сопровождал на охоте и даже составлял ему застольную компанию. Он подал Сталину идею организации гнуснейшего судебного процесса, известного под названием «Шахтинского дела».

Предыстория этого громкого процесса такова. В Шахтинском районе, как и по всей стране, имели место массовые забастовки рабочих, вызванные плохими условиями труда, нищетой, издевательствами и даже побоями, которые к ним применялись. В 1923 г. рабочие Власовско-Парамоновского рудника устроили демонстрацию, которая была расстреляна местными войсками ГПУ, зачинщиков арестовали. Но и после этого положение дел нисколько не улучшилось. Из-за низкого уровня охраны труда имели место частые аварии и травматизм, рабочих обсчитывали, задерживали выплаты зарплаты. Жилье им предоставлялось скверного качества, годами не ремонтировалось, в рабочих столовых кормили впроголодь. Последней каплей стало заключение в мае 1927 г. нового коллективного договора, повышавшего нормы выработки и понижавшего расценки, в результате чего реальная зарплата упала практически вдвое. Шахты забурлили. Возникла опасность падения добычи угля. В июне произведены первые аресты работавших на шахтах горных инженеров, на которых решено было свалить всю ответственность. Их обвиняли в том, что они по заданию иностранных разведок занимались вредительством, плохо обращались с рабочими, умышленно устраивали аварии. [376] Подробнее о «Шахтинском деле» сообщалось в ряде публикаций, например: Мозохин О. Б. Документы Архива Президента Российской Федерации о роли ЦК ВКП (6) в организации «Шахтинского дела» // Отечественные архивы. 2008. № 6.