Сергей Цыркун - Секретная предыстория 1937 года. Сталин против красных олигархов

Но все же по дореволюционной работе его никто не помнил, Свердлов умер, а отрицательная характеристика Троцкого захлопнула перед ним все двери. Если что и связывало теперь Ягоду с новыми властями, то разве что старик Свердлов-старший, которого он до революции дважды обокрал и который проживал теперь «в роскошно убранной квартире» секретаря ЦК Елены Стасовой в Кремле. Появиться там в роли просителя Ягода так и не решился: по характеристике старого большевика Леонида Красина, Стасова — «это просто кровожадная ведьмистая баба с характером, сочувствующая расстрелам и всякой гнусности», [30] Исецкий (Соломон) Г. А. Среди красных вождей. М.: «Гиперборея»; «Кучково поле», 2007. С. 157, 167. да никто бы его в Кремль и не пустил (в то время проход на территорию Кремля без специального пропуска был воспрещен).

В дни безработицы Ягоду кормил партбилет: в свободной продаже в соответствии с доктриною «военного коммунизма» товаров первой необходимости не было, все выдавалось по талонам и карточкам, причем белая мука и сахар — только коммунистам, а хлеб — по разрядам, в зависимости от занимаемой должности. Низшему разряду полагалась всего четверть фунта (примерно 100 г) хлеба в день, [31] Там же. С. 181. безработным — осьмушка фунта (меньше половины ленинградской блокадной нормы). К тому же Ягоду как годного к военной службе могли опять мобилизовать в Красную Армию и отправить на один из фронтов Гражданской войны. На улице запросто могли провести облаву и всех задержанных, кто не имел при себе большевистского партбилета или удостоверения совслужащего, направить в бараки как трудмобилизованных, не дав зайти домой, чтобы попрощаться с родными, взять подходящую одежду и обувь. [32] Эпплбаум Э. ГУЛАГ. Паутина большого террора. М.: Школа политических исследований, 2006. С. 46.

С трудом и не сразу ему удалось устроиться в одно лишь ведомство — ВЧК, где в то время царила острейшая нехватка кадров. Трудная, очень нервная и опасная работа, почти не оставлявшая времени хотя бы выспаться, в сочетании с низкой зарплатою не слишком привлекала избалованных повышенными продпайками и прочими льготами большевистских чиновников. В итоге в ВЧК приходилось принимать на службу кого попало. Среди них попадались авантюристы, взяточники, садисты. Для противодействия разложению ВЧК во главе ее поставили высококультурного и в то же время очень морально твердого человека с внешностью Дон Кихота — Феликса Дзержинского. [33] Впрочем, сидевший с ним в каторжном централе анархист-максималист Камышев утверждал, что Дзержинскому заменили бессрочную каторгу десятилетним сроком ввиду того, что он согласился стать внутрикамерным осведомителем (источник: Сидоров Д. А. В Бутырской тюрьме / В сб.: Россия забытая и неизвестная. Белое движение. Т. 4. Отсюда, возможно, происходит и открыто враждебное отношение Дзержинского к представителям всех небольшевистских революционных партий. Отвечая на вопрос правоэсера Дистлера, за что его собираются судить, Дзержинский кратко ответил: «Достаточно уж одного того, что вы социалист-революционер» и подписал ему смертный приговор (там же). Чтобы бороться с коррупцией в рядах ВЧК — ОГПУ, Дзержинский инициировал создание специальной Контрольно-Ревизионной Коллегии (КРК), однако вскоре зампредседателя КРК Ф. М. Косарев, принятый в ВЧК по личной рекомендации Дзержинского, был осужден и расстрелян за вымогательство взятки, причем выяснилось, что он был не членом большевистской партии с 1907 г., каковым числился, а беспартийным уголовным преступником, выдавшим себя за политкаторжанина. Другой пример — начальник 1-го (секретного) отделения ВЧК М. А. Венгеров, арестованный за вымогательство взяток и присвоение ценностей, изъятых при обыске у американского подданного. Он тоже до революции был уголовником, однако в дальнейшем сумел выдать себя за бывшего политзаключенного, приписал себе дореволюционный партийный стаж и сделал неплохую карьеру в ВЧК. Впрочем, Дзержинский официально признавал, что ВЧК вынуждена принимать в свои ряды и заведомых преступников. [34] Капчинский О. Госбезопасность изнутри. Национальный и социальный состав. М.: Яуза; ЭКСМО, 2005. С. 191–193.

Ярким примером тому служит некий атаман бандитской шайки Данильченко, предложивший свои услуги ВЧК в обмен на полную амнистию. Он был назначен начальником Сретенской тюрьмы № 2, где впоследствии устроена так называемая тюрьма МУРа (ныне в этом здании находится ИВС ГУВД г. Москвы). В итоге Данильченко награжден почетным боевым оружием и знаком Почетного чекиста, а в «тюрьме МУРа» организовал некую «тайную камеру», местонахождение которой не было известно даже начальнику МУРа: там содержались те, в отношении кого не удавалось получить санкцию на арест. В отделе ВЧК по борьбе с бандитизмом работал также «крупный бандит Лесли по кличке Красавчик, по национальности грузин». [35] Шрейдер Михаил. Воспоминания чекиста-оперативника. Лит. запись И. А. Элланской. Машинописная рукопись. Место хранения: город Москва, архив общества «Мемориал». Воспоминания… С. 580–582. Не менее примечателен аферист Сергей Гарин, который сначала несколько месяцев успешно выдавал себя за представителя Советского государства в Копенгагене, затем, когда его разоблачили, перебрался в Москву и устроился в ВЧК. Выдавая себя за члена Коллегии ВЧК, он получил апартаменты на нескольких этажах во Втором доме Советов, где жил на широкую ногу, устраивая роскошные обеды с изысканными винами. По Второму дому Советов он расхаживал в чекистской кожаной куртке с университетским значком (на самом деле он окончил лишь четырехклассное городское училище) и представлялся всем как писатель Гарин-Михайловский (в действительности умерший в 1906 г.). Когда его арестовали по обвинению в вымогательстве взяток, ему грозил расстрел, но он изловчился выкрутиться и «получил какое-то место в Одессе». [36] Исецкий (Соломон) Г. А. Среди красных вождей… С. 178. Приходилось принимать на службу и опытных чиновников царской полиции, причем ради экономии кое-кого из них продолжали держать в тюрьме. О. Капчинский обратил внимание на фрагмент воспоминаний князя С. Е. Трубецкого, согласно которым князь Трубецкой содержался в одной камере с неким бывшим полицейским, коего прямо из тюрьмы ежедневно вывозили на работу по специальности в уголовный розыск. [37] Капчинсний О. Указ. соч. С. 234–235. Начальник Московского уголовного сыска А. Ф. Кошко описывает одного из своих подчиненных, некоего Ивана Егоровича, в прошлом ротного фельдшера, который в полиции занимался регистрацией и о перспективах криминалистики отзывался так: «Выдумали разные циркули и думают всякого мошенника распознать! Дали бы ему раза Два в морду или всыпали полсотни горячих — ну и заговорил бы!» При большевиках этот Иван Егорович пошел служить в ВЧК, где получил возможность сполна реализовать свои мордобойные идеи. [38] Кошко А. Ф. Негодяй. Очерки уголовного мира царской России. М.: «Захаров», 2001. С. 69. Служил в Московском уголовном розыске на руководящей должности и некий Швабо, родом из Прибалтики, в прошлом надзиратель Сокольнического полицейского участка, причем большевики его тоже взяли под стражу. [39] Там же. С. 160. О таких специалистах бывший дворянин Дзержинский писал: «Наши специалисты в своем большинстве люди буржуазного круга и уклада мыслей. Весьма часто родовитого происхождения. Лиц подобных категорий мы обыкновенно подвергаем аресту как заложников или же помещаем в концентрационные лагеря на общественные работы». [40] Приказ ВЧК № 208 «О заложниках и арестах специалистов» от 17 декабря 1919 г. // В сб.: Лубянка. Органы ВЧК — ОГПУ — НКВД — НКГБ — МГБ — МВД — КГБ. 1917–1991. Справочник. М.: МФД, 2003. С. 347–348.